лет, обучая всему, что знал сам о магическом искусстве друидов и секретах их власти. Алланон занимался со страстью. Он был сообразителен и обладал редкой интуицией. Его способность к предвидению не уменьшалась с годами. Часто Алланон видел то, что было скрыто от старика. Его острый ум улавливал возможности, которые друид не мог распознать. Они с Бреманом жили в Параноре, отгородившись от остального мира, изучая летописи друидов, воспроизводя то, чему учили древние книги. С помощью магии Бреман скрыл от остальных их пребывание в опустевшей Башне Мудрых. Никто не беспокоил их. Никто не пытался вторгнуться в их жизнь.
Бреман часто размышлял о Чародее-Владыке и обстоятельствах, сопутствовавших его исчезновению. Он говорил об этом с юношей, рассказывал ему обо всем, что знал: о гибели друидов, о поисках Черного эльфинита, о рождении Меча Шаннары и о битве в долине Ринн. Сначала старик передавал все подробности Алланону устно, а потом вносил их в летописи. Сказать по правде, будущее беспокоило старика. Сил становилось все меньше. Жизнь приближалась к концу. Ему не суждено увидеть дело своей жизни завершенным. Оно перейдет к Алланону и к тем, кто последует за ним. Но как же этого мало — надеяться, что юноша и его сподвижники справятся без него! А ведь это его дело, и именно он должен довести его до конца.
А посему четыре дня назад старик позвал юношу и сказал, что обучение закончено. Они покидают Паранор, чтобы, добравшись до Хейдисхорна, нанести последний визит духам умерших. Они собрали еду и на рассвете вышли из Башни Мудрых. Перед тем как сделать это, старик призвал магическую силу, охранявшую стены Паранора, и замкнул старую крепость. Из глубин огненной ямы поднялась жившая там испокон веков волшебная сила. Кружась, она взметнулась вверх в лучах странного зеленого света. А когда старик и юноша отошли на безопасное расстояние, Паранор вдруг начал светиться, словно туманный полупрозрачный мираж, и, постепенно смешавшись с солнечным светом, растаял в воздухе. Теперь он будет появляться и исчезать через определенные интервалы времени, то тихим вечером, то темной ночью, но никогда больше не возродится полностью. Они повернули прочь и скрылись под сенью деревьев. Юноша так ничего и не сказал, но в его глазах Бреман увидел, что тот догадался о происходящем. На закате они добрались до Сланцевой долины и устроили привал в тени Зубов Дракона. Молча съели свой ужин, наблюдая, как сгущаются сумерки и загораются звезды. С наступлением полуночи они встали, подошли к краю склона и заглянули вниз, в его стеклянную чашу. Спокойное, ровное озеро мерцало в звездном сиянии. Из долины не доносилось ни звука. Ничто не тревожило его гладкую поверхность.
— Этой ночью я покину тебя, — произнес наконец старик.
Юноша кивнул, но ничего не сказал.
— Когда я снова понадоблюсь тебе, знай, что я здесь. — Он помолчал. — Надеюсь, что такое будет случаться время от времени. При необходимости приходи сюда.
Юноша неуверенно взглянул на него.
Заметив смущение в его глазах, Бреман вздохнул:
— Теперь я должен сказать тебе то, что никому не говорил, даже самому Ярлу Шаннаре. Сядь рядом и слушай.
Они уселись на расколотый камень — две одинокие фигуры на фоне звездопада. Старик немного помолчал, подбирая нужные слова, и морщины на его лице стали еще глубже.
— Ярл Шаннара не смог уничтожить Чародея-Владыку, — произнес он наконец. — Стоило ему лишь на мгновение дрогнуть, поддаться сомнениям, отступить перед лицом ложных обвинений, и Брона сумел спастись. Я знаю об этом. Ослабев от слишком частого обращения к магии настолько, что не смог идти дальше, я последовал за королем мысленно и таким образом стал свидетелем поединка. Я видел, как в последний момент он поддался сомнению и попытался использовать талисман как обычное оружие, забыв о моем предостережении, что полагаться можно лишь на силу его магии. Я видел темные тени, вылетевшие в тумане из-под одеяния Чародея-Владыки, упавшего на землю под ударами Меча, и понял, что это значит. Под действием магии Чародей-Владыка и Слуги Черепа покинули свои телесные оболочки, снова превратились в темных духов и скрылись, но они не были уничтожены.
Он покачал головой:
— Нет смысла говорить об этом королю. Это ничего не изменит. Ярл Шаннара был храбр и находчив. Он — победитель. Он преодолел свои сомнения и страх перед магией друидов и поразил ею самого могучего врага в истории Четырех Земель. Сумел сделать это в труднейших обстоятельствах и добился успеха во всем, что от него требовалось, если не считать одного промаха. Вполне достаточно и того, что он победил Чародея-Владыку, изгнал его за пределы Четырех Земель. Магия Меча Шаннары так сильно подорвала могущество мятежного друида, что пройдут века, прежде чем он сумеет возродиться. Этого времени хватит, чтобы подготовиться к новому противоборству с ним. Ярл Шаннара сделал все, что мог.
Старческие глаза впились в Алланона.
— Но ты должен знать о промахе короля эльфов, потому что именно тебе придется иметь дело с его последствиями. Брона жив, и однажды он вернется. Меня уже не будет здесь, чтобы противостоять ему. Ты займешь мое место, а если не ты, то кто-то другой, кого ты выберешь, как я выбрал тебя.
Повисла долгая пауза. Старик и юноша сидели, окутанные бархатистой тьмой, и смотрели друг на друга.
Бреман печально покачал головой.
— Если бы существовал иной выход, я бы выбрал его. — Ему было неловко говорить это, как будто, произнося эти слова, он пытался найти себе оправдание, но не мог. — Мне бы хотелось побыть с тобой еще, Алланон. Но я стар и чувствую, что слабею день ото дня. Я и так держался сколько мог. Сон друидов больше не помогает мне. Мне предстоит принять иную форму, если я хочу быть полезным тебе в предстоящей битве. Ты понимаешь, о чем я?
Юноша внимательно смотрел на него.
— Понимаю. — Он помолчал, и выражение его глаз переменилось. — Мне будет недоставать тебя, отец.
Старик кивнул. Юноша впервые назвал его так. Отец. Алланон сам принял такое решение, и оно казалось старику верным.
— Мне тоже будет тебя не хватать, — тихо ответил он.
Они еще долго говорили о том, чему суждено случиться, о прошлом, о грядущем, о неразрывной связи между ними, вспоминали о своей совместной жизни, повторяли свои клятвы и перечисляли самые важные правила на будущее.
Потом, когда ночь стала подходить к концу и уже близился рассвет, они спустились в долину. Воздух остыл, и над долиной повис туман, окутав ее мерцающим мраком и укрыв от серебристого света звезд. Их башмаки скользили по каменистой осыпи, а сердца стучали, наполненные тяжким предчувствием. Они спустились по склону, направляясь к озеру, и почувствовали, как жар поднимается по всему телу. Поверхность Хейдисхорна была спокойной и гладкой, словно черный лед. Ни малейшее волнение не нарушало зеркальной поверхности.
Когда до берега оставалось не более десяти футов, Бреман достал из складок одежды Черный эльфинит и передал его юноше.
— Береги его, пока не вернешься в Башню, — напомнил он. — Не забудь, для чего он нужен. Помни, что я говорил тебе о его страшной власти. Будь осторожен.
— Я все помню, — заверил его Алланон.
«Он ведь еще ребенок, — подумал вдруг Бреман. — Ребенок… а я хочу, чтобы он взял на себя так много». Он посмотрел на Алланона, словно надеялся найти в нем нечто такое, чего не успел заметить, какую-то особую черту характера, которая бы обнадежила его. Потом старик отвернулся. Он сделал все, что мог, чтобы подготовить юношу. Этого должно хватить.
Друид вышел один на берег озера и стал смотреть на темные воды. Потом он закрыл глаза, приготовился и стал вызывать духов. Они явились быстро, будто ждали его призыва, будто были готовы к нему. Их крики разнеслись в тишине, земля содрогнулась, и воды Хейдисхорна забурлили, словно кипящий котел. Пар шипел, а голоса мертвых шептали и стонали в темных глубинах. Духи медленно, с мучительными воплями поднимались из мглы и брызг, из темных омутов. Они появлялись один за другим, сначала крошечные серебристые силуэты мелких духов, затем огромная темная фигура Галафила.
Бреман обернулся и посмотрел туда, где в ожидании стоял Алланон. И в тот же миг узнал четвертое
