Один раз они остановились, чтобы промочить горло из своих бурдюков, спустились в извилистый овраг, поросший низким кустарником, и уселись, тесно прижавшись друг к другу. Кинсон вдруг подумал о том, каково этой девочке без семьи, без друзей. Из-за своего магического дара она стала отверженной, а обстоятельства и сделанный ею выбор лишили ее крова. Нужно было обладать мужеством и настойчивостью, чтобы не бросить все, когда это было так просто сделать. Но Марет не пошла на компромисс ни с собой, ни с другими и не свернула со своего пути. Интересно, думал ли обо всем этом Бреман, принимая решение разрешить ей идти с ними? Удалось ли девушке обмануть старика? Кинсон подозревал, что вовсе не в той мере, как она думала. По собственному опыту он знал, что Бреман видел людей насквозь, словно они были из стекла, и ничто не могло укрыться от его взгляда. Это была одна из причин, благодаря которой он и оставался жив все эти годы.
После полуночи в небе над ними возник один из Слуг Черепа. К удивлению Кинсона, считавшего, что опасность может угрожать только с севера, он появился с востока, оттуда, куда они направлялись. Почуяв тварь, житель приграничья тут же бросился под куст лицом вниз, увлекая за собой Марет. По выражению ее лица он догадался: девушка поняла, что происходит. Лежа под кустом, он крепко прижал ее к себе.
— Не смотри вверх, — шепнул он. — Не смей даже думать о том, кто пролетает над нами. Иначе он почует нас.
Тварь подлетала все ближе, а они лежали на земле, и страх становился все сильней и сильней, пока не заполнил их существо, словно полуденная жара. Кинсон заставил себя успокоить дыхание, вспоминая давние дни, когда ребенком ходил на охоту с братьями. Он лежал тихо, не шелохнувшись, расслабившись и закрыв глаза. Прижавшись к нему, Марет приняла ту же позу и старалась дышать с ним в такт. Слуга Черепа кружил над ними. Кинсон чувствовал это и по опыту, который приобрел, проводя разведку в Северной Земле, где крылатые охотники частенько прочесывали землю, мог сказать, на каком расстоянии от них находится тварь. Бреман научил его, как спрятаться и уцелеть. Невозможно было избавиться от страха, который порождали монстры, но его можно было перетерпеть. Сами по себе эти ощущения не причиняли вреда. Марет поняла это. Она не двигалась и не дрожала в кольце его рук, не пыталась подняться и выбежать из укрытия. Так же как и Кинсон, она лежала спокойно, зная, что делает.
Наконец Слуга Черепа полетел дальше, в другую часть равнины. Все еще напуганные, они тем не менее вздохнули с облегчением.
«Вот так всегда», — подумал Кинсон, поднимаясь на ноги. Он ненавидел свой страх, ненавидел стыд, который вызывала в нем необходимость прятаться, съеживаться. Но смерть он ненавидел еще больше.
Житель приграничья ободряюще улыбнулся Марет, и они двинулись дальше в ночь.
До Сторлока они добрались перед самым рассветом, мокрые и грязные от внезапного ливня, застигшего их всего в миле от селения. Меланхолические, почтительные, одетые во все белое, сторы вышли встретить их и провели внутрь. Они не сказали ни единого слова, да в словах и не было нужды. Сторы узнали их обоих и не задавали вопросов.
«Наверное, они нас помнят с прежних времен», — подумал Кинсон, когда его проводили в дом. Марет жила среди сторов, а он бывал у них несколько раз с Бреманом. Во всяком случае, это упрощало дело. Несмотря на некоторую отчужденность и постоянную озабоченность, сторы всегда щедро делились едой и кровом. Вот и сейчас они принесли горячий суп, сухую одежду и постелили путникам в комнатах для гостей, расположенных в главном здании селения. Можно было подумать, будто их ждали. Через час Кинсон и Марет уже спали.
Когда они проснулись, день клонился к вечеру. Дождь перестал, и молодые люди вышли на улицу осмотреться. В селении царил покой, а окрестные леса казались необитаемыми. Пока они прогуливались по улицам из конца в конец, мимо них проходили похожие на призраков безмолвные сторы, не обращая никакого внимания на чужестранцев. Никто не подошел к ним, никто не заговорил. Кинсон и Марет заходили в лечебницы, где трудились целители, лечившие людей, стекавшихся к ним из разных мест Четырех Земель. Казалось, их присутствие никого не волновало. Никто не просил их уйти. Марет остановилась поиграть с двумя малышами-гномами, лечившимися от ожогов, полученных на кухне, а в это время Кинсон вышел на улицу и, глядя на темнеющие в сумерках деревья, задумался об опасности, которую несли с собой приближавшиеся полчища Северной Земли.
За обедом он поделился своим беспокойством с Марет. Армия должна была пройти по равнине в непосредственной близости от селения. Если войскам потребуется провизия и фураж, в чем практически всегда есть необходимость, то в Сторлок будут посланы разведчики и местные жители подвергнутся серьезной опасности. Большинство обитателей Четырех Земель знали о целительском даре сторов и уважали их уединенную жизнь. Но у вояк Броны были совсем иные установки, иные правила, и, вероятнее всего, церемониться они не будут. Что станет со сторами, если сюда нагрянет какой-нибудь Слуга Черепа? У целителей нет никаких средств защиты, они совсем не умеют драться. Сторы полагались только на свой нейтралитет, на невмешательство в политические дела, тем самым надеясь обеспечить себе безопасность. Но будет ли этого достаточно, когда в дело вмешаются крылатые охотники?
Кинсон и Марет принялись расспрашивать о Коглине и почти сразу же получили ответ, где его можно найти. Похоже, из этого не делали большого секрета. Коглин поддерживал со сторами постоянные контакты, предпочитая получить все необходимое от них и не связываться с торговыми фортами, возникшими в последнее время в дикой местности, куда он удалился. Бывший друид поселился в самом сердце Анара, в непроходимой лесной чаще, прозванной Темным Пределом, возле скалы, что зовется Каменный Очаг. Даже Кинсон никогда не слыхал о Каменном Очаге, хотя дебри Темного Предела были ему знакомы и он считал их местом, куда лучше не соваться. Там обитали гномы-пауки, существа, мало похожие на людей, свирепые и примитивные, общавшиеся с духами и приносившие жертвы древним богам. Темный Предел являл собой мир, застывший во времени и не менявшийся со времен Больших Войн, и Кинсона совсем не радовала мысль о том, что им, возможно, придется отправиться туда.
После обеда сторы ушли по своим делам, а житель приграничья с девушкой остались сидеть на жесткой скамье у входа в обеденный зал, наблюдая, как сгущаются сумерки. В голову лезли неприятные мысли. Бреман не появился. Возможно, он еще в Параноре. А может быть, оказался в ловушке на противоположной стороне равнины Рэбб, отрезанный неприятельской армией. Кинсона раздражала неопределенность и вынужденное бездействие в ожидании друида — он предпочел бы действовать. Уж лучше бы Бреман послал его искать Коглина, пусть для этого и пришлось бы отправляться в Темный Предел. А так они только зря теряют время.
Из зала вереницей вышли сторы в плащах с капюшонами, таинственные и сосредоточенные. Они спустились по ступенькам крыльца и двинулись к зданию на противоположной стороне улицы. Их белые силуэты медленно таяли в серой мгле сумерек, словно призраки в ночи. Кинсон дивился их ограниченности, странному сочетанию фанатичной преданности работе и полной отстраненности от остального мира, бурлившего за пределами крохотного селения. Взглянув на Марет, он попытался представить ее одной из них. Интересно, хочет ли она и теперь быть принятой в их орден? Что для нее лучше, изоляция, запрет пользоваться своим волшебным даром или угроза, что он вырвется наружу? Где бы она чувствовала себя свободнее, здесь или в Параноре? Загадочная жизнь Марет мучительно интересовала Кинсона, и он вдруг обнаружил, что думает о ней, как никогда ни о ком не думал. В ту ночь он плохо спал, мучимый сновидениями, в которых кишели жуткие безликие твари. Когда незадолго до рассвета Кинсон проснулся, не успев еще сообразить, что делает, он уже стоял с мечом в руке. Снаружи раздавались низкие грубые голоса и слышалось бряцание оружия. В одно мгновение Кинсон понял, что происходит. Он не стал надевать башмаки, взяв только меч, вышел из спальни и проскользнул в ведущий к входным дверям коридор. Там было несколько окон, выходивших на главную улицу. Держась в тени, он выглянул наружу.
К небольшой группе сторов, сгрудившихся на ступеньках главной лечебницы, расположенной на другой стороне улицы, подступал поисковый отряд вооруженных троллей. Судя по угрожающим жестам и возгласам, тролли намеревались проникнуть внутрь. Злобные голоса принадлежали троллям, сторы же отвечали на угрозы незваных гостей молчанием. Кинсон не знал, чего добивались тролли. Возможно, речь шла о фураже и припасах, а может быть, и о чем-то большем. Однако он с уверенностью мог сказать, что они не собирались отступать от своих требований, отлично понимая, что в селении нет никого, способного оказать им сопротивление.
Кинсон смотрел из неосвещенного здания на тенистую улицу, на открытую дорогу, пытаясь сообразить, что же предпринять. Остаться на месте в надежде, что ничего не случится? Но поступив так, он отдавал
