— Великолепно!
Когда я отодвинула свой стул, она притронулась к моей руке:
— Кэсс, ты можешь дать мне номер телефона своего друга?
Я деланно улыбнулась. Ненавижу сводничество. Когда она поймет, что он лузер, а он обнаружит, что она помешана на чистке зубов зубной нитью, то оба примутся обвинять меня.
— Ладно, но дай слово, что снова не задумаешь сразу съезжаться.
Если ей нравится Малкольм, что ж, пусть забирает. Может, он лучше, чем Дэниел.
Я пришла на работу, застав Барри в легком раздражении. Он разговаривал с покупательницей — молодой, симпатичной и весьма удивленной девушкой.
— А Билл Мюррей? А Брюс Уиллис в «Шакале»? Зачем смотреть, как хорошие парни превращаются в плохих? Вы и так читаете об этом всякий раз в газетах. Зачем тратить, — он глянул на коробку, — пять долларов девяносто пять центов, когда можно взять отличный фильм — «Черную тьму», например. Это триллер, Вин Дизель там перерождается в хорошего. — Он побарабанил по DVD-диску, лежащему перед ним, и продолжил: — Сейчас Пирс вам нравится, но после того как вы посмотрите это, вам захочется пожаловаться в актерскую ассоциацию.
— Но мне все равно, — ответила она.
Проходя через турникет, я поняла, отчего Барри вошел в такой раж. Девушка вся буквально светилась. Мне такое состояние знакомо. Или она регулярно занималась сексом, или была беременна. А может, я просто начиталась женских журналов. Может, это любимая работа на нее так действует или налаженное домашнее хозяйство.
— Ладно, — сказала она добродушно, — я слышала, что это хороший фильм. Хочу взять напрокат. Вот моя карточка. Дайте мне на DVD.
— Дай ей диск, Барри, — сказала я, откинув прилавок, и взяла его за плечо. — Пойди, рассортируй то, что мы сдаем в аренду на неделю, ладно? Я сама тут справлюсь.
Барри, как зомби, двинулся к полкам, а я повернулась к девушке:
— Простите. Кино — вся его жизнь.
— Хорошо, что хоть кто-то так увлечен своей работой.
Она улыбнулась. Нет, это явно секс.
Из прохода между полками с детскими фильмами донеслось:
— И Гаррисон Форд в фильме «Что скрывает ложь»! Нечего вам там смотреть!
Я оформила ей диск.
Когда покупательница ушла и магазин опустел, я подозвала Барри:
— Как это понимать?
Он смущенно сказал:
— Извини. Меня это просто задело. Это же плохой фильм! Она даже «Чужого» не смотрела, а берет «Портного из Панамы»!
— Но это ее выбор.
— Сомневаюсь. Наверняка она берет фильмы для своего парня. Я видел — она прямиком шла к фильмам ужасов, но потом, должно быть, отвлеклась на женские сопли. Спорим, она пожалеет об этом?
Я кивнула:
— На десять баксов.
Он широко ухмыльнулся:
— Десять на то, что она будет убита горем.
— И не захочет никакого секса, — закончила я за него,улыбнувшись в ответ.
Вот так. У меня никакого секса и в помине не было, а я улыбалась! Да, я улыбалась изо всех сил.
— По крайней мере, с тем парнем, для кого она их берет, — сказал он и вдруг нахмурил брови: — Что с тобой?
— А что? — переспросила я, по-прежнему улыбаясь. Он отступил на шаг и сказал:
— Ты на что-то злишься?
Улыбка моя померкла. Может быть, мне нужно больше тренироваться с улыбками? Я повернулась к кассе, чтобы он не увидел, как я краснею.
— Ни на что.
— Ну ладно, — сказал он осторожно. — Вот, у нас есть три батончика «Марс». Хочешь один?
— Один? Нет уж, давай два, а лучше — все три.
Вечер тянулся томительно долго. Мы поставили «Хищника» и наворачивали «Марс». Я знала, что проиграю пари. В одиннадцать я почувствовала себя совершенно разбитой. Тогда-то и позвонил Сэм и сказал, что хочет встретиться со мной в полицейском участке на Хиндли-стрит в девять утра. Положив трубку, я расправила плечи и посмотрела на свое отражение в окне.
Барри начал снимать кассу, приговаривая:
— Когда ты вот так выставляешь грудь, сразу ясно — что-то ты задумала.
— Заткнись и считай деньги.
— Шлюха!
У женщины, которая крикнула мне это, под глазами были такие мешки, что в них могли бы уместиться все мои покупки за неделю. Я осторожно обошла ее и направилась дальше, к полицейскому участку. На мне было чудесное нижнее белье, и я чувствовала себя сексуальной, но уж никак не шлюхой (я только надеялась, что бантики на трусах не проступают через тонкие облегающие брюки). Я надела красный, под горло джемпер и маленькие серебряные сережки в виде звездочек, а волосы собрала в конский хвост. Чтобы так простенько одеться, мне понадобилось, по крайней мере, полчаса. Нет, этот парень не выходил у меня из головы!
В то утро мне позвонил Диклэн. Он хотел узнать, почему я ему не звоню. Поэтому я сказала, что я — женщина без стыда и совести, совращающая малолетних, и что он заслуживает лучшего. Но, поскольку он молод и надежд у него больше, чем горечи, он просто рассмеялся, хотя и с некоторым сожалением.
— Нет уж, Кэсс, ты все же звони.
И все. Потом мы поболтали о последнем альбоме Ника Кейва и поклялись не терять друг друга из виду. Господи, как же хорошо общаться с людьми, которые никогда не видели юбку-тюльпан из восьмидесятых! С ними все так просто.
Так я думала, приближаясь к полицейскому участку на Хиндли-стрит. Фасад здания, в котором также разместилась аркада с салонами видеоигр, был обезображен похабными граффити, написанными с ошибками. Я вошла внутрь и, поговорив с дежурным, направилась вниз, в кафе. Там я и нашла Сэма, который читал журнал «Австралиец» и пил черный кофе. Сама я больше люблю капуччино, но обстановка явно требовала компромисса, так что я тоже заказала большую чашку обычного кофе и села.
— Я знаю, я обещал, что оставлю тебя в покое, — сказал он. — Но я все думаю о том, что ты рассказала вчера вечером.
— Правда?
— Я подумал, может, тебе нужно помочь? Ну, с той худой женщиной.
— Ты и вправду можешь это сделать?
Я обалдела. Я думала, что такие парни, как Сэм, только и делают, что охотятся без передыху на мафиози или следят за кем-нибудь.
— Я взял несколько дней за свой счет, чтобы заняться Нилом. Но я могу и тебе помочь, если хочешь.
Как мило с его стороны. Я кивнула:
— Хорошо, но сначала расскажи мне, что с Нилом.
— Я думаю, ты и так знаешь.
— Я знаю только, что он сидит на наркотиках. Он всегда на них сидел. И еще догадываюсь, что это уже такие наркотики, которые сами не растут, и что он тратит на них не только свое пособие по безработице. Но это и все.
— Он сидит на смаке 9, и я не знаю, чем он расплачивается. Меня беспокоит, что у него уже не все в порядке с головой. Я пытаюсь определить его в клинику.
