— Она в тебя влюбилась.
Пар вспыхнул и быстро замотал головой:
— Она просто проявляет заботу, и ничего больше.
Колл откинулся на спину, вздохнул и закрыл глаза.
— Ой ли? — Он стал дышать спокойнее. Пар подумал, что брат опять уснул, но тот вдруг спросил: — Пар, что произошло с тобой прошлой ночью?
Пар помешкал с ответом:
— Ты имеешь в виду магию песни желаний?
Колл широко открыл глаза:
— Конечно. — Он бросил быстрый взгляд на Пара. — Я лучше всех, не считая тебя конечно, знаю, как действует твоя магия, но такого еще никогда не видел. Ты создал не иллюзию, это была реальность! Я не знал, что ты на такое способен.
— Я тоже этого не знал.
— Ну так что?
Пар опустил голову. Что же на самом деле произошло? Он на мгновение закрыл глаза.
— У меня есть теория на этот счет, — признался он наконец. — Можешь думать, что она приснилась мне в бредовом сне. Ты помнишь, как впервые появилась магия песни желаний? Вил Омсворд использовал эльфийские камни в схватке со Жнецом. Мы же часто рассказывали эту легенду, помнишь? Он сделал это, чтобы спасти эльфийскую девушку Амбель. Для него это было опасно, потому что в нем текла не чистая эльфийская кровь. Но камни изменили его, хотя сначала он этого не понял. Лишь потом, когда у него родились дети, Брин и Джайр, ему стало ясно, что какая-то часть магии эльфийских камней перешла к нему. А Брин унаследовала ее в виде песни желаний.
Он приподнялся на локте, Колл сделал то же самое. Стало уже светло, и они хорошо видели друг друга.
— Той ночью Коглин сказал, что мы не понимаем магии. Что она может действовать по-разному, но, пока мы не поймем ее сути, мы сможем использовать ее только одним способом. Потом, у Хейдисхорна, он говорил, что магия сама может меняться, оставляя после себя следы, подобно тому как на воде остаются круги, если в нее бросить камень. Он намекал на наследие Вила Омсворда, на магию, ставшую позднее магией песни желаний.
Он помолчал. Стало тихо. Когда Пар заговорил снова, его голос странно зазвенел в его собственных ушах:
— А теперь давай предположим, что он прав, что магия каким-то образом меняется, все время развиваясь. В конце концов, ведь именно это произошло, когда магия эльфийских камней перешла от Вила Омсворда к его детям. Почему это не могло произойти снова, на этот раз со мной?
Колл уставился на него.
— Что ты имеешь в виду? — произнес он наконец. — Как, по-твоему, она изменилась?
— Давай допустим, что на этот раз магия стала такой, какой была изначально. Камни, которые Алланон дал Шиа Омсворду, когда они отправились на поиски меча Шаннары, обладали способностью находить то, что скрыто от глаз.
— Пар! — изумленно выдохнул Колл.
— Нет, подожди… Дай закончить. Прошлой ночью магия проявила себя совершенно по-иному. Я едва мог ее контролировать. Ты прав, Колл, на этот раз она создала не иллюзию. Я понял, почему так произошло. Она извлекла наружу то, что спрятано глубоко во мне, и сделала это потому, что я, может быть даже бессознательно, пожелал этого. — Его голос стал твердым. — Колл! Предположим, что магия, когда-то таившаяся в эльфийских камнях, живет теперь во мне!
Братья сдвинулись плотнее и некоторое время смотрели друг другу в глаза. Грубоватые черты лица Колла исказились от напряжения, необычность происходящего — Пар это видел — придавила его, как тяжелый камень. В его глазах сомнение сменилось пониманием, потом страхом.
Взгляд Колла по-прежнему был напряженным. Но когда он заговорил, его хрипловатый голос прозвучал очень мягко:
— Эльфийские камни обладали и другим свойством. Они могли защищать их владельца от опасности. Они могли быть оружием поразительной силы.
Пар ждал, уже зная, что услышит дальше.
— Ты думаешь, что магия песни желаний может сейчас сделать для тебя то же самое?
Ответ Пара прозвучал уверенно:
— Да, Колл. Думаю, она может это сделать.
К полудню дымка, затянувшая весь город, рассеялась, облака унесло ветром. Над Тирзисом взошло солнце, заливая город своим теплом. По мере того как становилось жарче, лужи и ручьи испарялись, мостовые и земля высыхали, воздух становился влажным и душным.
Поток людей и повозок через ворота внешней стены был густым и двигался медленно. Когда из боковой улочки к воротам подошел бородатый могильщик, часовые у ворот — из-за заварухи предыдущей ночью их было вдвое больше против обычного — успели уже вспотеть и сильно нервничали. Путешественники и торговцы сторонились могильщика, уступая ему дорогу. Когда оборванный сутулый могильщик подошел к часовым, им показалось, что тот вышел из канализационной трубы. Он толкал перед собой тяжелую тележку, рассыпающуюся прямо на глазах. На тележке лежал мертвец, завернутый в простыни и привязанный ремнями.
Могильщик подошел к воротам. Заметив, как небрежно привязанное к тележке тело трясется и болтается на ухабах, часовые переглянулись.
— Жарковато нынче для работы, не правда ли, господа? — прохрипел могильщик, подковыляв к ним, и часовые невольно отпрянули в сторону — от него сильно разило.
— Документы! — небрежно бросил один из них.
— Конечно, конечно. — Рука в рваном рукаве протянула документ, выглядевший так, словно им вытирали сапоги. Могильщик указал на мертвеца. — Его надо похоронить побыстрее. При такой жаре он долго не протянет.
Один из часовых подошел поближе и ткнул острием своего меча мертвое тело.
— Полегче, — посоветовал ему могильщик. — Даже мертвые заслуживают уважения.
Солдат подозрительно посмотрел на него и глубже всадил меч в тело. Когда он извлек оружие, могильщик захихикал:
— Господин, теперь вам, наверное, нужно хорошенько вымыть свой меч — этот бедняга умер от сыпного тифа.
Солдат отшатнулся и побледнел. Остальные тоже расступились. Тот, что держал документ могильщика, торопливо протянул его обратно и жестом велел проходить быстрее.
Могильщик пожал плечами, взялся за ручки тележки и покатил ее по длинной насыпи вниз, в сторону равнины, фальшиво насвистывая на ходу.
«Что за сборище придурков», — презрительно сказал самому себе Падишар Крил.
Когда он добрался до опушки леса к северу от Тирзиса, город казался далеким черным силуэтом, дрожащим в мареве зноя. Падишар опустил ручки тележки на землю, сбросил с нее труп, отодвинул стальную задвижку и начал разбирать доски потайного дна тележки. Потом осторожно помог горцу выбраться из этого укрытия. Лицо Моргана было бледным и осунувшимся — как из-за жары и неудобств путешествия в этом тайнике, так и из-за последствий ночной схватки.
— Глотни-ка малость. — Предводитель повстанцев протянул ему фляжку с элем, стараясь, чтобы голос его звучал мягче. Морган принял фляжку молча — он знал, о чем думает его спутник: с того момента, как они выбрались из Преисподней, с ним, горцем, творится что-то непонятное.
Оставив мертвеца и тележку, они дошли до реки, вымылись, переоделись в чистую одежду, которую Падишар извлек из тайника, и уселись перекусить.
Ели они молча. В конце концов Падишар не выдержал:
— Мы можем восстановить клинок, горец. Вполне вероятно, он не потерял своей магии.
Морган только покачал головой.
— Это вещь не из тех, что можно восстановить, — ответил он бесцветным голосом.
