Падишар Крил и Морган Ли добрались до Уступа только на закате следующего дня. Оба неимоверно устали. Они шли из Тирзиса без остановок, делая передышки лишь для того, чтобы немного перекусить. В прошлую ночь они спали меньше шести часов. Если бы Падишар не настаивал на том, что нужно путать следы, они добрались бы раньше и в лучшем состоянии. Как только они вошли в Ключ Пармы, он стал петлять, уходя в ущелья, пересекая ручьи, взбираясь на каменистые склоны и все время оглядываясь.
Моргану эти предосторожности показались излишними, и он сказал:
— Черт побери, Падишар, нам дорого время! Что ты потерял позади?
— То, что мы не можем разглядеть, парень, — загадочно ответил Падишар.
Душным вечером, когда воздух стал плотным и неподвижным, а красный шар подернулся дымкой, они поднялись на подъемнике на Уступ. Ночные тени уже надвигались на места, еще недавно освещаемые солнцем, превращая их в чернильные кляксы. Вокруг надоедливо гудели насекомые, привлеченные запахом их потных тел. Дневной зной еще окутывал землю своим удушающим покрывалом. Падишар все время посматривал на юг, в сторону Тирзиса, как будто искал взглядом преследователей, которые, как он предполагал, шли за ними по пятам. Морган стал смотреть в ту же сторону, но, как и раньше, ничего не увидел. Падишар покачал головой.
— Нет, я тоже не вижу, — прошептал он. — Но чувствую, что это приближается.
Он не объяснял, что имеет в виду, а горец не спрашивал. Морган устал и проголодался. Он понимал, что любые их с Падишаром действия вряд ли смогут повлиять на то, что должно произойти. Их путешествие подошло к концу, они сделали все, чтобы замести следы, и теперь беспокоиться бесполезно. Морган почувствовал урчание в животе и подумал, что неплохо бы поесть. Обед в тот день был весьма скудный — несколько кореньев, заплесневелый хлеб, засохший сыр и немного воды.
— Я понимаю, считается, что мятежники могут существовать почти без пищи, но все же ты мог бы кормить меня получше! — заметил он.
— Естественно, друг, — ответил предводитель повстанцев. — Кстати, в следующий раз могильщиком будешь ты, а трупом — я.
Морган снова почувствовал уважение к этому человеку, видя его быстрые и решительные действия, его уверенность, которая притягивала к нему людей. Падишар Крил носил свое звание командира так, словно он с ним родился, лидерство ему шло. Этот человек обладал неоспоримой силой, и она вызывала желание следовать за ним. Падишар хорошо понимал, что вождь должен все время поддерживать любовь своих сторонников. Он ценил роль Моргана в путешествии на север и признавал закономерность его тревоги за братьев-долинцев. Этот сложный и в то же время притягивающий к себе человек нравился Моргану. «И если его люди так верят в него, — убеждал себя Морган, — почему бы и мне не поверить?»
Но он понимал, что вера так же эфемерна, как и магия. Он вспомнил о сломанном мече. Вера и магия были сплавлены в единое целое, воплощены в сталь, а потом разлетелись на куски. Он тяжело вздохнул. Боль утраты глубоко угнездилась в нем, несмотря на твердую решимость выбросить все это из головы и, как советовал Падишар, дать возможность времени сгладить ощущение потери. Он годами жил не пользуясь магией меча, даже не зная о ее существовании. И сейчас не стал хуже, чем был тогда, остался тем же самым человеком.
Но боль, мучившая его, не уходила. Какая-то пустота, казалось, грызла его изнутри, заставляя искать что-то недостающее. Он чувствовал, что обладание магией оставило на нем свой, подобный клейму, отпечаток. В нем жила память о схватках, о силе, готовой прийти по его приказу, о радости обладания этой силой. Все это теперь утрачено. Это похоже на потерю родителей, любимой женщины или ребенка, от этого никогда нельзя полностью излечиться. Он посмотрел вдаль, на Ключ Пармы, и почувствовал, что у него все внутри сжимается.
Когда они поднялись на Уступ, Кхандос уже ждал их. Одноглазый заместитель Падишара показался Моргану еще более крупным и мрачным, чем прежде. Бородатое обезображенное лицо, испещренное шрамами, было хмурым. Он крепко стиснул руку Падишара:
— Хорошая была охота?
— Опасная, так будет точнее, — коротко ответил Падишар.
Кхандос взглянул на Моргана:
— А остальные?
— Кроме братьев, все погибли. Где Хайресхон? Здесь или отправился в Варфлит?
Морган бросил на него быстрый взгляд. Падишар все еще ищет, кто его предал, подумал он. С того времени как Морган сказал, что видел его в Тирзисе, о хозяине кузницы никто больше не вспоминал.
— Хайресхон? — удивился Кхандос. — Он ушел в Варфлит, как ты ему и велел. Здесь его нет. — Он помолчал. — Но у нас гости…
Падишар зевнул:
— Гости?
— Тролли, Падишар.
Предводитель мятежников мгновенно встрепенулся:
— Что ты сказал? Тролли? Хорошо, очень хорошо. И как они здесь оказались?
Они двинулись через Уступ по направлению к кострам, Падишар плечом к плечу с Кхандосом, Морган — следом.
— Они не говорят, — ответил Кхандос. — Три дня назад вышли из леса, будто найти нас — детская забава. Пришли без проводника — можно подумать, что мы расположились лагерем посреди поля, развернув знамена. — Он фыркнул. — Здоровые парни, их двадцать, пришли с севера, из Чарнала. Стояли внизу, пока я не спустился с ними поговорить. Они спросили тебя, я сказал, что ты в отлучке, и они ответили, что подождут.
— Даже так? И они настроены решительно?
— Как скала, падающая на землю. Я разрешил им сюда подняться, когда они согласились сдать оружие. Не хотелось оставлять их внизу, ведь они проделали такой долгий путь, чтобы встретиться с тобой. И потом, я решил: в случае чего три сотни наших людей уж как-нибудь справятся с кучкой троллей.
Падишар мягко улыбнулся:
— Лишняя предосторожность никогда не повредит, старина. И потом, чтобы сбить тролля с ног, одного удара не хватит. Где они?
— Там, у костра.
Морган и Падишар всмотрелись в темноту. Несколько фигур поднялись, ожидая их приближения. Они казались огромными. Морган бессознательно схватился за рукоять меча, с опозданием вспомнив, что рукоять — это почти все, что от меча осталось.
— Главного зовут Аксинд, — закончил Кхандос, понизив голос.
Падишар направился к троллям, забыв про усталость, властность сквозила во всех его движениях. Один из троллей вышел ему навстречу.
Морган Ли никогда раньше не видел троллей. Конечно, о них рассказывал каждый кому не лень. Когда- то, задолго до рождения Моргана, тролли спускались с гор Северной Земли, где издавна жили, чтобы торговать с другими народами. Некоторое время кое-кто из них даже жил в Каллахорне. Но с приходом Федерации все изменилось. Южнее Стреллихейма тролли стали считаться нежеланными гостями, и те немногие, кто поселился на юге, быстро вернулись к себе на север, в свои горные крепости. Они давно не показывались, по крайней мере никто, насколько известно Моргану, не слышал о том, чтобы тролли выходили из своих владений. Встретить целую группу так далеко на юге — это очень необычно.
Морган пытался не пялиться на гостей, но у него это плохо получалось. Тролли оказались мускулистыми и высокими, с кожей орехово-коричневого цвета, грубой, как древесная кора, с плоскими невыразительными лицами. Ушей Морган вообще не разглядел. Одетые в кожу и тяжелые доспехи, они расстелили свои широкие плащи вокруг костра и лежали раскинувшись.
— Я барон Крил, лидер Движения, — глухо прозвучал голос Падишара.
Тролль напротив него пробубнил в ответ что-то непонятное. Морган уловил только имя — Аксинд. Они пожали друг другу руки, и Аксинд пригласил Падишара присесть возле их костра. Тролли отодвинулись в сторону, освобождая место предводителю повстанцев и его спутникам. Когда огромные создания сомкнулись вокруг них, Морган беспокойно огляделся по сторонам. Никогда еще он не чувствовал себя таким
