— Так, так.
Она надавила на нож так, чтобы сержант попятился. Отведя его от стойки бара, она свободной рукой взяла у него оружие. Руэ толкнула сержанта и усадила его на стул.
— Я передумала, — сказала Руэ, пряча нож в складках одежды. — Не надо платить за мой эль, хоть ты и проиграл. Я хочу, чтобы ты сидел тихо тут, куда я тебя усадила, пока я не решу тебя отпустить. Если шелохнешься, я сделаю вид, что развилка у тебя между ног — это такая же мишень, как и на стене, и проверю, смогу ли я снова попасть.
Толстый сержант невольно взглянул вниз. Злобу, которая ясно читалась во взгляде, сдерживал только страх. Сержант верил, что она сделает так, как сказала.
Руэ уже протянула руку к кружке с элем, как вдруг дверь в бар распахнулась, и ввалился Ферл Хокен. Все оглянулись, он тут же замедлил шаг, почувствовав неестественную тишину, и быстро обвел помещение взглядом.
Наконец он заметил Руэ.
— Рыжая Крошка, кое–что случилось. Надо идти.
Она осталась стоять, где и стояла, взяла кружку, поднесла ее к губам и стала не спеша пить, словно торопиться ей вообще некуда. Все молча на нее смотрели. Никто не шевелился. Закончив пить, она поставила кружку на стойку бара и подошла к сержанту. Она близко склонилась к нему, словно провоцируя его на какие–нибудь действия. Когда стало ясно, что он не отреагирует, она тихо произнесла:
— Еще раз увижу — убью.
Проходя мимо жены кузнеца, она бросила на стойку бара монету и подмигнула. Руэ и Ферл Хокен следом за ней вышли из бара и тут же оказались среди стука молотов и жара, идущего от горнов.
Они быстро прошли через лабиринт наковален, горнов и куч металла туда, где стояла группа времянок: кухня, оружейный склад, лазарет, штаб, конюшни, амуничники и прочее в этом роде. Сияло полуденное солнце, и кругом шла оживленная деятельность. Небо было голубым и безоблачным, а солнце — белым огненным шаром, палящим над пыльными холмами и армейским лагерем. Руэ Меридиан покачала головой. Солнечного света она не видела со вчерашнего дня, и у нее зашумело в голове от него.
— Что, Рыжий Верзила на меня обиделся? — спросила она, когда они отошли от времянок и вошли в палаточный лагерь, где Руэ замедлила шаг.
— Рыжий Верзила в кандалах, и ему грозит двадцать лет каторги, если не что–то еще похуже, — тихо проговорил Ферл Хокен, придвинувшись ближе. — Утром во время полета с нами были пассажиры. Офицеры Федерации. Один во время боя упал за борт. Несчастный случай, но офицер погиб. Генерал разозлился. И разозлился еще сильнее, когда твой брат отказался преследовать выведенные из строя корабли Свободнорожденных. Отказался сбить их и дал им приземлиться. Когда мы сели, генерал приказал арестовать Рыжего Верзилу и пообещал, что его карьера теперь резко изменится.
Руэ Меридиан покачала головой:
— И мы ничего не можем сделать? Я имею в виду, куда–то заявить или подать ходатайство?
Ферл Хокен хмыкнул:
— Рыжая Крошка, мы же скитальцы. Сама–то как думаешь?
Она положила голову на его могучее плечо:
— Думаю, что мне уже надоели и это место, и эти люди, и эта война, и вообще всё здесь. Думаю, нам надо поискать работу в другом месте. Какое нам дело до всего, что тут происходит? Мы ведь пришли сюда из–за денег, а их у нас уже столько, что на первое время хватит.
Ферл Хокен покачал головой:
— Денег никогда не бывает много, Рыжая Крошка.
— Да, действительно, — согласилась она.
— Кроме того, и здесь неплохо.— Тон его сделался задумчиво–тоскливым.— Я уже тут как–то обжился. Все больше нравится мне эта равнина, этот простор, эта пыль и грязь…
Руэ в шутку толкнула его:
— Не надо меня разыгрывать! Тебе здесь также осточертело, как и мне!
Его широкое лицо расплылось в улыбке.
— Ну, может быть, и так.
— Пора домой, Хокен, — заявила она твердо. — Забирай людей, снаряжение, нашу плату, припасы. Возьми для каждого лошадей и жди меня через час у южной гряды. — Она снова его толкнула и засмеялась: — Давай шевелись, трепач!
Она подождала, пока он не скрылся из виду, после чего пошла к гарнизонной тюрьме, где Федерация содержала своих преступников и злодеев. Содержали их прикованными цепями под открытым небом или заколоченными в деревянные ящики, где в жаркий день можно сварить мозги. У Руэ перекашивалось лицо от одной только мысли, что ее брат сидит в одном из таких ящиков. За три года, что они здесь служат, отношение Федерации к скитальцам нисколько не изменилось. Скитальцы — это наемники, а наемники — это неизбежное зло. И неважно, что они верно служат. И неважно, сколько их умирает за дело Федерации. И неважно, что лучше летают, чем представители Федерации, и вообще лучше их воюют. В глазах большинства жителей Южной Земли скитальцы хуже их уже потомку, что они скитальцы, и никакие их способности и достоинства этого мнения не изменят.
Скитальцев презирали, прежде всего, конечно, за то, что они — кочевники. Если у вас нет родины, нет центрального правительства и нет армии, то у вас нет силы. А если у вас нет силы, то трудно добиться уважения. Скитальцы живут так уже две тысячи лет, во временных поселениях, бродячими таборами. Они считают, что земля принадлежит всем — и в первую очередь тем, кто по ней путешествует. Земля — их мать, и они согласны с эльфами в том, что надо ее защищать и о ней заботиться. И, как следствие, эльфы в отношении к ним были самыми терпимыми и разрешали скитальцам проезжать по лесам Западной Земли, ходить в море и торговать на суше.
Во всех других местах им не были рады, и там они жили, постоянно помня, что их в любой момент могут выгнать или поступить с ними еще хуже. Если только их не нанимали для участия в войнах, к которым скитальцы никогда не имели никакого особого отношения.
Руэ Меридиан и ее брат, вместе с несколькими десятками других, пришли сюда служить Федерации, а до этого жили на побережье, рядом с поселением Мартовская Дымка. Деньги здесь были неплохими, а риск — вполне приемлемым. Свободнорожденные управляли воздушными судами не лучше Федерации. Бои происходили регулярно, но для скитальцев в основном задача сводилась к тому, чтобы вовремя увернуться от бездарно управляемого корабля.
«Но, — заключила Руэ Меридиан, — здесь уже надоело, и пора двигаться дальше. Тем более сейчас». Она уже несколько недель искала предлог для того, чтобы убраться отсюда, но брат настаивал на том, чтобы дослужить до истечения срока контракта. Руэ покачала головой. Можно подумать, что Федерация заслуживает такой верности, когда сама относится к скитальцам как к недочеловекам. А теперь еще это. Заковали Рыжего Верзилу в кандалы из–за какой–то глупости — из–за невыполнения приказа какого–то офицера Федерации, который должен был бы соображать, а не отдавать приказы. На воздушном корабле слово капитана — закон. Это всего лишь еще одна попытка Федерации подчинить скитальцев, придавить их горло сапогом. «Глупые, глупые люди», — думала Руэ, кипя от ярости. Интересно, что они будут делать со своими воздушными кораблями, когда лишатся скитальцев.
Она шла по лагерю, пиная пыль и не обращая внимания на неизбежные свистки, оклики и грубые предложения. Когда было надо, она отмахивалась или делала жест, который нельзя было не понять. Она проверила свое оружие — рапира, несколько метательных ножей на поясе, спрятанный в сапоге кинжал и праща, просунутая под погоном и свисающая сзади среди платков. Любого из этих видов оружия хватит.
Руэ уже просто чувствовала, как пахнет море, его соленый воздух, мокрое дерево причалов и кораблей, как на берегу пахнет рыба и дым очагов, разожженных на закате, чтобы прогнать ночной холод из жилищ и пивных. А здесь пахло пылью и сухостью, спекшейся грязью или слякотью во время проливных дождей, когда вода все затапливала, а через несколько часов уже вся впитывалась. Три года находиться среди грязи и засухи, среди людей и животных, которые пахли одинаково, и не видеть голубой океан — хватит.
Узнав одну из палаток, Руэ завернула к ней и попросила поваров, с которыми была в добрых
