Ястреб покачал головой.
— Кого она могла встретить?
— Не знаю. Свеча говорит, что один раз видела, как Речка, уходя, положила что-то в мешок и унесла. Свеча думает, что она все время так делает. Ястреб, я не знаю, что делать. Я не хочу ее допрашивать. Речка догадается, что это Свеча рассказала мне, и это разрушит их отношения. Они обе мне очень дороги.
— Но мы должны что-то сделать.
— Может быть, ты сможешь приглядывать за ней и, когда она опять ускользнет, проследить? — предложила Сова.
«Это легче сказать, чем сделать», — подумал Ястреб.
Речка умела очень хорошо осматриваться, и подловить ее будет нелегко. Если он возьмется выяснить что-то, следя за ней, ему придется быть особенно осторожным. В любом случае в этой попытке крылось нечто, что его сильно беспокоило. Секретная слежка за любым из членов семьи была демонстрацией недостатка доверия с его стороны и чревата потерей их веры в него.
— Я не знаю, — сказал он Сове.
— Я тоже не знаю, — согласилась она, — но не думаю, что мы должны позволять ей гулять в одиночку, не зная, чем она занимается. Быть семьей — значит отвечать друг за друга, заботиться о каждом. Не думаю, что нам следует не обращать внимания на возможную опасность, которой она себя подвергает.
Ястреб знал, что Сова права, но не мог заставить себя сильно переживать по этому поводу. Он расстроился из-за того, что это случилось сейчас, когда происходит так много всего, требующего его внимания. Он хотел было прямо предупредить Речку об опасности и объяснить ей, что сейчас ему не нужны дополнительные трудности, но знал, что не умеет обсуждать такие вещи.
— Дай мне подумать, — сказал Ястреб.
Сова переключила внимание на игру.
— Не слишком долго, хорошо? По-моему, это нельзя откладывать.
Ястреб тоже не думал, что решение можно отложить.
Когда игра закончилась, Ястреб взял Ягуара, Медведя, Винтика и Свечу и повел в город за очищающими таблетками для дренажной системы. Таблетки уже заканчивались, но он все откладывал пополнение запасов, поскольку, чтобы добраться до предполагаемого источника, надо было пройти по улицам около двух миль — расстояние, на которое он обычно не решался путешествовать. Но очистка питьевой воды была необходима, и Ястреб не мог больше оттягивать поход.
Сова вместе с остальными спустилась под землю, чтобы заняться уборкой и ремонтом одежды — рутинной, трудоемкой работой, которая займет все время до возвращения экспедиции. Ястреб взял с собой самых больших и сильных ребят — необходимая мера предосторожности для прогулки по почти не освоенной территории. Свеча была исключением, но ее он взял из-за способности чувствовать опасность. Дорога туда и обратно займет у них весь день, и нет никакой гарантии, что они найдут то, что искали, но, по крайней мере, со Свечой они меньше рискуют вляпаться в неприятности.
Небо хмурилось, а улицы, как всегда, были пустынны. Когда они вышли, моросил дождь, усеивая их одежду мелким бисером водяных капелек. Ягуар все еще переживал из-за результата игры в стикбол — его команда проиграла. Ягуар шел крайним справа, слева от него был Винтик. Ястреб занимал место на противоположном конце фланга, а Медведь и Свеча — центр. Ястреб все время поглядывал на него, поскольку тот гундел себе под нос и отвлекал внимание, но говорить, чтобы Ягуар заткнулся, не стал — знал, что до добра это не доведет. Четверо парней имели при себе солнцезарядные проды, при этом Ягуар держал свой так, будто только и искал случая им воспользоваться.
Ягуар всегда с трудом сдерживал злость.
Он родился на улицах Сан-Франциско и был младшим из пяти братьев и сестер. Его звали Анан Каванда. Ягуар был афроамериканцем, хотя и другой крови в нем тоже хватало. Его отец умер еще до того, как он родился. Никто не рассказал ему, как это случилось, и, несмотря на настойчивые расспросы, Ягуар так и не узнал правды. Его мать, сильная и решительная женщина, принадлежала к большой разветвленной семье, живущей в Президио-Парк,[7] — к сообществу, которое одинаково презирало и компаунды, и жизнь в сельской местности. Эти люди жили в палатках в опустевших зданиях и даже на платформах, сооруженных на деревьях. Их было несколько сотен; перед тем, как перебраться Президио-Парк, все они жили в одном районе. Большинство — чернокожие и латиноамериканцы. Все они неплохо умели выживать на улицах. Мать Ягуара и другие взрослые вообще верили, что выживание зависит от адаптации к изменениям окружающей среды — а это, в свою очередь, означает приобретение иммунитета к тому, что представляет угрозу. Ты сможешь спокойно переносить изменения воды, воздуха и почвы, если разовьешь в себе иммунитет, а жизнь за стенами или бегство в деревню этому не способствует. Члены общины были городскими людьми, чьи корни прочно уходили в асфальт мегаполисов.
Опасность, к которой нельзя было приспособиться, представляли собой Уроды. Некоторые из них — самые крупные мутанты — охотились на людей, таких же, как они, живущих на открытых местах. Но община обзавелась хорошим оружием: «Флечеттами», продами и стингерами — ружьями, метающими стрелки, отравленные особо токсичным ядом. Внутри каждого анклава были организованы отряды самообороны, в одиночку никто никуда не ходил. Везде выставили часовых и тщательно охраняли детей. Ходили слухи о вооруженных бандах, рыщущих по сельской местности и нападающих на компаунды. Слухи ходили и о зверствах, совершаемых существами, которые не были людьми, а являлись чем-то иным — злобными тварями темного происхождения. Ни те, ни другие пока не появлялись в Сан-Франциско, но такая возможность не исключалась.
На тот случай, если они появятся, существовал план эвакуации из города — но на самом деле никто не верил, что он пригодится. Ягуар рос, играя в выживание, и быстро научился всему необходимому. В этом опасном новом мире, с рухнувшими правительствами и одичавшими фанатиками, с чумой, ядами и всеобщим безумием, с бомбами и химическими ударами, детство, в традиционном понимании этого слова, заканчивалось рано. Когда ему исполнилось семь лет, Ягуар уже знал, как пользоваться всем имеющимся в общине оружием. Он был осведомлен об Уродах и их повадках, он умел охотиться, искать пищу и читать следы. Он знал, какие лекарства нейтрализуют болезни и как распознать места и вещи, которых следует избегать. Он мог всю ночь стоять в карауле. Он мог драться, если это необходимо.
Ягуар вырос быстрым, ловким, сильным, хорошо обученным, рвущимся в бой волонтером. К тому времени, как ему исполнилось двенадцать, все соглашались, что однажды он станет лидером общины. Даже его старшие братья и сестры считались с его превосходной проницательностью и талантами. Ягуар очень старался быть лучшим и добиться признания. В глубине души он знал, кем хочет быть. Разговоры об армиях, уничтожавших все на своем пути на Восточном побережье, продолжались. Все знали, что положение дел ухудшается и опасность растет. Когда-то давно шли разговоры о том, чтобы найти способ вернуться к прежнему образу жизни — жизни, о которой Ягуар не знал ничего и мог только рисовать ее в своем воображении. Но со временем такие разговоры затихли. Стало понятно, что прошлое ушло навсегда и возврата нет.
Эти беседы вели теперь лишь надоедливые старики и старухи, помнившие лучшие времена. Ягуара и его сверстников это не волновало, они знали только то, что видели каждый день, и их устраивал этот мир, по сути, не такой уж опасный. Ягуару казалось, что он, как лучший из всех, однажды, когда придет время, возьмет дело в свои руки и защитит общину.
Пока этого было достаточно.
Однажды, вскоре после того, как ему исполнилось четырнадцать, Ягуар и еще четверо парней вернулись из недельного похода за продовольствием и обнаружили, что все жители общины мертвы. Они лежали, раскинув руки и ноги, по всему парку: тела застыли в агонии, рты разинуты, из глаз и носа струилась кровь. Нигде не было видно ни следов насилия, ни явных признаков, указывающих на то, что же убило людей. Все выглядело так, будто смерть настигла их очень быстро. Так в Сан-Франциско появилась чума.
До вечера этого дня и весь следующий день Ягуар молча бродил по лагерю. Пробираясь через брошенные контейнеры и обломки камня, он отчаянно пытался найти причину гибели близких. Он знал, что
