существования, стало появление выродков. Никто точно не знал их происхождения, хотя, по слухам, их создали «демоны» из бездушных оболочек обманутых людей, чью личность они разрушили. Существовали городские легенды, истории, которые невозможно было ни подтвердить, ни опровергнуть. Некоторые заявляли, что они лично видели этих демонов, но Сова таких не встречала. Однако отрицать существование выродков было невозможно. Сформировавшись в огромные армии, они бродили по стране, атакуя и уничтожая компаунды, осаждая их до тех пор, пока сопротивление не будет сломлено или защитники не сдадутся сами, поддавшись ложной надежде, что по отношению к ним будет проявлено милосердие. Обещанное милосердие на деле заключалось в том, что люди становились рабами и содержались в загонах как скот.
Компаунды не были столь укрепленными и неприступными, как средневековые крепости. Осажденные однажды, они вступали на тропу смерти, с которой уже не могли сойти. Выродки превосходили людей количеством. Им не требовалась чистая вода или хорошая пища. Они не боялись заболеть или отравиться.
Время и упорство были на стороне атакующих. Один за другим компаунды гибли. Прячущимся в них людям не доставало мужества задуматься о том, что где-то есть места, куда они могли бы уйти. Для их менталитета мысль, что можно выжить где-нибудь еще, была неприемлемой. Снаружи, за стенами их поджидала скорая смерть от тысячи различных врагов. Там были Уроды. Там были одичавшие люди, живущие на развалинах старой цивилизации. По всей стране рыскали армии выродков. Создания, не поддающиеся описанию, явившиеся прямо из ада и ночных кошмаров. Везде господствовали анархия и дикость. Жители компаундов не могли представить, как с этим бороться. Даже риск осады и атак выродков был для них предпочтительнее воображаемой жизни снаружи, где весь мир сошел с ума.
Когда-то Сова принадлежала к тем, кто думал также. Она родилась в «Круге Спасения», и первые восемь лет жизни компаунд был единственным миром, который она знала. Она никогда, ни единого раза не выходила наружу, за стены — в частности, потому, что от рождения была калекой и не могла ходить. Вероятно, так случилось оттого, что ее мать во время беременности дышала зараженным воздухом или плохо питалась.
Потом родители Совы умерли от чумы, которая прокатилась по компаунду, когда ей было девять лет, она осиротела и осталась совершенно одна. У нее никогда не было близких друзей, поскольку, отчасти из-за беспомощности, отчасти благодаря своему характеру, она вела тихую и затворническую жизнь. Ее взяли в семью, которой нужен был кто-нибудь, чтобы заботиться об их ребенке. Но потом ребенок умер, и ее опять прогнали. Сова стала жить одна.
Она работала в компаунде на кухне и спала в задней комнате на раскладушке. Это было тоскливое и бессмысленное существование, но выбирать не приходилось. В компаундах каждый человек старше десяти лет работал, если хотел остаться здесь. Если ты не вносишь свой вклад, тебя выгоняют. Поэтому она работала. Но Сова чувствовала себя несчастной и начала задумываться: является ли жизнь, которой она живет, лучшим, на что она может надеяться? Она взбиралась на стены компаунда и долго сидела там, разглядывая город и думая о том, что же находится там, снаружи.
Потом, пять лет назад, Сова встретила Ястреба.
Из общей комнаты донеслось рычание. Сова повернулась. Чейни, пригнув голову, с широко раскрытыми глазами и вздыбленной шерстью, уставилась на железную дверь, ведущую во внешние коридоры подземного города. Сейчас она не напоминала меховой шар — она походила на чудовище. Собака раскрыла пасть, обнажив огромные клыки, а ее глаза, прежде сонные, приобрели угрожающее выражение.
Сова объехала спящего Белку и по настилу вкатила кресло в общую комнату, где лампы, питающиеся от солнечных батарей, давали сильный свет. Воробышек уже стояла рядом с Чейни, схватив один из продов. Девочка была маленького роста, и большая собака, даже припав к земле, доходила ей до плеча. Сова добралась до двери и стала ждать, прислушиваясь. Некоторое время спустя она услышала стук — один громкий удар, один тихий и потом два громких. Она дождалась, пока стук повторится, и затем откинула задвижки и отперла дверь.
Через дверь протиснулись Винтик и Мелок, мокрые как мыши. Чейни, тихонько рыча, вновь развалилась на полу.
Воробышек опустила прод.
— Он упал в сточную канаву, — объявил Мелок, указывая на Винтика.
— А потом он полез туда, чтобы меня вытащить, — подытожил Винтик.
— Вам полагалось быть на крыше, — напомнила Воробышек, ее голубые глаза потемнели. — Крыша, как мне кажется, находится наверху, а не внизу.
— Да-да, — Винтик отжал воду с курчавых рыжих волос и отряхнулся, как собака. Чейни и Воробышек отпрянули. — Когда идет дождь, трудно справляться с солнечными зарядниками. Мы вытащили коллекторы из дренажной системы, бросили туда очищающие таблетки — и дело было сделано. Потом мы решили пошарить по зданиям. И через два квартала к югу нашли большой тайник с водой в бутылках. Там очень много, без помощи нам не уволочь.
— Нужны будут все и тележка в придачу, — добавил Мелок. — Хорошая находка, правда, Сова?
— Более чем хорошая.
Мелок ухмыльнулся, потом посмотрел по сторонам.
— А где остальные? Они еще не вернулись?
Сова покачала головой.
— Думаю, они скоро будут. Я думаю, вам надо снять одежду и посушиться, иначе вы кончите, как Белка.
— Надо быть дураком, чтобы кончить, как Белка, — заявил Мелок, и Винтик засмеялся.
— Не смешно, — огрызнулась Воробышек. Стоя прямо напротив них, она решительно скрестила руки на груди. Ростом Воробышек не вышла, но отличалась задиристостью и импульсивностью. — По-твоему, смешно, что он заболел?
— Прекрати, Воробышек, — отмахнулся от нее Мелок. — Я ничего такого не сказал. Я хочу, чтобы он поправился, также, как и ты. Я только прикалывался над тем, как это произошло.
— Прикалывайся по другому поводу, — мягко посоветовала Сова. — С Белкой произошел несчастный случай.
Отчасти это была правда, поскольку так оно и вышло. То, что Белка порезался острым кусочком металла и занес в рану инфекцию, — это несчастный случай. Но он поранился, пытаясь утащить коробку с игрушечными металлическими солдатиками, до которой Ястреб велел не дотрагиваться.
— Кроме того, с чего это ты взял привычку обзываться? — не унималась Воробышек.
Симпатичный Мелок, обычно очень бледный, с белой прозрачной кожей и белыми же волосами, вспыхнул от упреков, покраснел и сердито повернулся к Воробышку.
— Оставь ее в покое, Мелок, — быстро вмешалась Сова. — Иди смени одежду. Винтик, ты тоже. Воробышек, возвращайся в спальню и посиди с Белкой. Если ему что-то понадобится, позовешь меня.
Все остались недовольны и немного поворчали, но сделали как велено. Сова была матерью, а мать приходится слушаться. Она не напрашивалась на эту роль — просто, кроме нее, было некому. Сова оказалась старшей женщиной в клане, поэтому по логике выбор пал на нее. Большинство ребят едва ли могли помнить своих настоящих матерей, но знали, что они существуют, и хотели, чтобы у них тоже была мать. Ястреб обеспечивал власть и силу, Сова давала стабильность и уверенность. В мире, где дети знали, что взрослые потерпели крах, им оставалось надеяться только на других детей.
Сова покатила на кухню, размышляя об ужине. Чейни улеглась на свое место между кожаным диваном и столом для игр: глаза закрыты, бока медленно поднимаются и опускаются под массой пестрой густой шерсти. Сова поглядела на нее. Интересно: спит ли она, а если спит, то что видит во сне? Потом она въехала в угол, отгороженный в качестве рабочего пространства для приготовления пищи, и стала доставить продукты для приготовления теста. Сегодня вечером она решила сделать что-нибудь особенное. Ястреб должен был вернуться с яблоками, и Сова собиралась испечь пирог. Электричество отсутствовало, но постоянный жар для приготовления пищи давала дровяная печь, которую соорудил для нее Винтик.
В этот момент Сова с теплотой подумала о Винтике. Винтик не поддавался никакой классификации. Он был искусный мастер и механик, мог построить и переделать почти все. Он сконструировал самодельные
