Медленно обведя глазами комнату, он нашел в себе силы, чтобы наконец заговорить:
– Вскоре после моего десятого дня рождения член палаты общин и известный евангелист однажды вечером отправился из здания парламента к Сент-Джеймс-Парку и там внезапно наткнулся на моего отца с двумя проститутками.
Кира удивленно открыла рот.
– Они были... у всех на виду?
Гевин рассеянно посмотрел в потолок, стыд жег его, пока он старался подыскать подходящие слова:
– Да. И одна из проституток была... то есть не был женщиной.
Кира испуганно вздохнула.
– Ты хочешь сказать...
– Они все трое были... очень интимно переплетены друг с другом.
Нет нужды рассказывать ей, что его отец просил проституток сечь его. Нет нужды упоминать, что он ласкал мужчину, в то время как женщина брала его член в рот. Описания – то, что он случайно слышал, то, что ему потом рассказывал отец, – постоянно горели в его мозгу. Ему никогда не казались привлекательными такие занятия, он не находил их даже отдаленно возбуждающими, но боялся, что не может отвечать за будущее.
– Так ты думаешь, что похож на него?
– В первый раз, когда я дотронулся до тебя, я уже не мог остановиться. Раньше я никогда не думал, что способен на такое. Во второй раз я знал, что не должен заниматься с тобой любовью, но все же сделал это. Я хотел тебя так отчаянно, что просто забыл обо всем, забыл, что правильно и что пристойно. А в последний раз...
– Ты пытался сказать мне «нет»...
Гевин покачал головой.
– Вряд ли это больше, чем символический протест. Я хочу тебя, глубоко, безумно – прямо сейчас. Но если я действительно такой, как мой отец, то я буду... продолжать. Я устрою скандал, который заставит тетю Кэролайн, Джеймса, моих сестер и тебя пройти через настоящий кошмар. – Он вздохнул, изо всех сил надеясь, что Кира поймет его. – Когда я не с тобой, желание не преследует меня, но когда ты рядом...
В ее глазах отразилось удивление.
– Неужели ты даже сейчас хочешь...
– О да, и ты даже представить не можешь, как сильно.
– Но ты же как-то сдерживаешься...
– С трудом, и только потому, что напоминаю себе, как сильно я не хочу быть похожим на отца и как сильно не хочу причинить тебе боль.
– Но почему ты решил, что это желание – похоть, а не любовь? Может быть...
– Я не могу позволить себе быть наивным.
Кира, нахмурившись, скрестила руки на груди.
– Ты уже испытывал это... желание с кем-нибудь еще?
– Нет, – признался он. – Но, судя по тому, что рассказывал мой отец, это как болезнь. Она прогрессирует, превращаясь в нечто ужасное.
Задумчивое выражение ее лица сказало Гевину, что на этот раз Кира все же услышала его.
Внезапно она топнула ногой и сердито уставилась на него.
– Это же просто смешно! Я уже достаточно хорошо знаю тебя. Ты никогда не опустишься до того, чтобы, как твой отец, набрасываться на проститутку в парке и...
– Я также никогда не думал, что опущусь до того, чтобы соблазнить невесту своего кузена. – Гевин вздохнул. – Брак тут ничем не поможет. В конце концов ты возненавидишь меня, и, вероятно, всего лишь вполовину так сильно, как я буду ненавидеть сам себя. Я не могу заставить тебя пройти через такую боль.
– А разве леди Литчфилд не вызывает этих опасных желаний?
– Ни в малейшей степени.
– Значит, на ней жениться безопасно?
– Вот именно.
– Потому что она не наполовину персиянка.
– Нет, потому что она – не ты.
Кира помедлила, глядя ему в глаза.
– Это безумие. Ты боишься не похоти – ты боишься любви. Я не останусь, если ты не можешь любить меня. Надеюсь, у тебя со вдовствующей графиней будет прекрасная, скучная, добропорядочная совместная жизнь.
Кира сделала последний шаг к двери. Теперь она уйдет и никогда не вернется.
Нет, только не это!
