По дюжине всего

Брэдли Мэрион Зиммер По дюжине всего

Когда Марчи развернула упаковку с бутылки граненого стекла, то подумала, что это духи, «Чудесненько, — сказала она с сарказмом. — Свадьба через 4 дня, и нечего надеть, а тетя Хепсиба присылает духи!»

Нельзя сказать, что Марчи отличал излишний меркантилизм. Но тетя Хепсиба, но общему мнению, купалась в деньгах, а тратила лишь около 40 долларов в год. Она жила в Египте, в экзотической хижине, поскольку, по ее словам, она хотела впитать в себя Аромат Востока… с большой буквы. Она писала Марчи — ее единственной родственнице — длинные нелепые письма о красоте Востока и Восторгах Созерцания, письма, которые Марчи покорно прочитывала и на которые также покорно отвечала: «Дорогая тетя Хепсиба, надеюсь, Вы хорошо себя чувствуете…».

Она вздохнула и посмотрела на этикетку. Печатными аккуратными буквами в арабском стиле было написано: «Джинн Номер Семь». Марчи недоуменно пожала плечами.

Ну что, подумала она, вероятно, chi-chi и очень дорого. Если на этой неделе обойдусь без ленча, то смогу купить модное неглиже, и, может быть, пару новых перчаток, чтобы надеть в церковь. Грэгу понравятся духи, и если мне удастся сохранить работу еще несколько месяцев после свадьбы, то все будет о'кей, конечно, Эмили Пост говорит, что у невесты всего должно быть по дюжине, но не все же так могут.

Она было положила духи в ящичек стола — время ленча почти истекло, но тут ей захотелось вынуть пробку. «Я только чуть-чуть понюхаю», — подумала она…

Пробка не поддавалась, Марчи дернула, и дыхание у нее перехватило от странного, глубокого аромата. «Довольно сильный запах», — подумала она, держа вынутую пробку в руке, затем моргнула и уронила ее на пол, граненое стекло разбилось на миллион кусочков.

Марчи была нормальным представителем своего поколения, то есть кинотеатр она посещала исправно. Она видела фильмы «Синдбад-Мореход» и «Багдадский Вор», поэтому, конечно, сразу поняла смысл происходящего, когда текучее благоухание трансформировалось в огромную нависающую фигуру со смутно очерченным восточным лицом.

— Господи… — выдохнула Марчи и затем, боясь за потолок офиса, скомандовала: — Эй, высунь голову из окна, быстро!

— Слушаю и повинуюсь, — сказала шипящим голосом огромная фигура. — Но, о повелительница, это может привлечь внимание. Позволь мне, — и он быстро ужался до менее обширных размеров. — Дворцы теперь не делают большими, не правда ли? — спросил он доверительно.

— Определенно, нет, — выпалила Марчи. — Ты — джинни?

— Я — нет, — фигура сказала со строгостью. — Ты читать умеешь? Я джинн — Джинн Номер Семь, если быть точным.

— Э… вы имеете в виду, что должны выполнять мои желания? — спросила Марчи.

Джинн нахмурился. — Тут есть неясность, — пробормотал он. — Раз пробка бутылки разбита, меня больше нельзя в ней запечатать. В то же время, поскольку ты так великодушно меня выпустила, я с радостью выполню одно желание. Каким оно будет?

Марчи не колебалась ни секунды. Выпал шанс соорудить хороший свадебный подарок из забавной старой бутылки тети Хепсибы. Она победно улыбнулась.

— Я выхожу замуж через несколько дней, — начала она.

— Тебе нужен эликсир любви? Вечной красоты?

— Нет, сэр. — Марчи пожала плечами, ока мигали арабские сказки еще маленькой девочкой и знала о невозможности волшебной сделки с джинном. Нет, вообще-то я просто хотела свадебное приданое. Что- нибудь милое, что можно надеть на свадьбу, и все такое прочее…

— Боюсь, что не совсем тебя понял, — джинн нахмурился. — Приданое? Этого слова в мое время не было. Не забывай, в последний раз я выходил из бутылки, когда царь Соломон был еще в пеленках.

— Ну ладно, простыни, полотенца, нижние юбки, ночные рубашки, — начала Марчи, но тут же отбросила это. — Ладно, просто дай мне всего по дюжине, сказала она джинну.

— Слушаю и повинуюсь, — произнес джинн нараспев. — Куда все это положить, о повелительница?

— А, в мою комнату, — сказала ему Марчи, затем, вспомнив спальню за пять долларов в неделю, добавила: — Может быть, тебе понадобится комнату несколько расширить, но ты сможешь это сделать, не правда ли?

— О, разумеется, — сказал джинн небрежно. — Джинн, моя дорогая повелительница, может все. А сейчас, прощай навсегда, и благодарю за то, что освободила меня.

Он исчез так быстро, что Марчи протерла в недоумении глаза, и маленькая бутылка из граненого стекла упала на пол. Через секунду Марчи подняла ее, стараясь уловить ее запах. Странный слабый аромат еще чувствовался, но сама бутылка была пуста.

— Во сне мне все это привиделось? — спросила она себя, испытывая головокружение.

…Прозвенел звонок и другие машинистки вернулись к своим столам.

— О! — произнес кто-то, — ты что, Марчи, просидела здесь весь ленч?

— Я… я вздремнула, — ответила Марчи и осторожно сунула граненую бутылку в ящичек своего стола.

Этот день показался Марчи невозможно длинным. Стрелки часов медленно тащились по циферблату, и она поймала себя на том, что начала одно деловое письмо обращением: «Дорогой Джинн». Она сердито порвала его, напечатала дату на другом печатном бланке и начала снова: «Джиннтльмен, мы хотим привлечь ваше внимание».

В конце концов стрелки достигли пяти, и Марчи, набросив чехол на печатную машинку, схватила свою сумочку и буквально выбежала из офиса. «Там ничего нет», — повторяла она себе, торопливым шагом направляясь домой, — там ничего нет — но вдруг есть, вдруг…'

В холле дома было зловеще тихо. Марчи поднялась по лестнице, удивляясь отсутствию хозяйки и шума, производимого обычно другими обитательницами дома. Со странной неохотой она вставила ключ в замочную скважину.

— Все это чепуха, — сказала она громко. — Вот…

Она закрыла глаза и открыла дверь. И затем вошла…

Комната уходила далеко в перспективу, и Марчи, открыв глаза, рукой прикрыла рот, чтобы подавить крик. Здесь были:

дюжина привычных ей постелей; дюжина серых кошек, дремлющих на подушках; дюжина изящных неглиже, бережно сложенных рядом; дюжина изысканных пакетов с нейлоновыми чулками, дюжина красных яблок, лежащих рядом с ними. Перед ее выпученными глазами дюжина слонов неуклюже двигалась в сером пространстве, и дальше, за ними, ее испуганный взор остановился на дюжине белых куполов, постепенно исчезающих во мраке увеличенной комнаты, и дюжине соборов тоже.

По дюжине всего…

— Марчи, Марчи, где ты? — она услышала мужской голос, зовущий из холла. Марчи опомнилась. — Грэг! И он был снаружи — снаружи этого кошмара! Она помчалась, не разбирая дороги, спотыкаясь о дюжину свернутых персидских ковров, задевая край одного из дюжины больших пианино; она визжала, представляя где-то рядом с собой дюжину гремучих змей…

— Грэг! — завопила она.

Двенадцать дверей резко открылись…

— Марчи, дорогая, что случилось? — в беспорядке умоляли нежные голоса, и двенадцать Грэгов, сердито толкая друг друга, ворвались в комнату.