что при этом присутствует какой-то жрец — делалось заявление, что бандит принят в семью и все успокаивалось — внешне.
Куда Брайнат поместил ее? Несомненно, в старые королевские покои, отделанные ее предками для приема Правителей Хастуров, если бы им вздумалось когда-либо почтить замок Сторн своим присутствием. Была в этом некая смесь богохульства и победительности, привлекательная для Брайната. С бьющимся сердцем Меллита взлетела по лестнице зная, что она найдет там.
Хотя королевские покои пустовали четыре сотни лет, ковер под ногами казался совсем новым. Эмблема Хастуров была выложена над дверью сапфирами и самоцветами, но молоток с долотом выковыряли драгоценности из стен, оставив лишь выщербленный камень.
Меллита ворвалась в комнату как ураган, с внутренней уверенностью: старое, редко используемое ЗНАНИЕ в ее мозгу — обрывки телепатических возможностей какого-то давно забытого предка — заставило ее именно здесь искать сестру. Она мчалась по комнатам, едва замечая произведенные завоевателями опустошения.
Аллира оказалась в самой дальней комнате. Девушка скорчилась в кресле у окна, спрятав лицо в ладонях, испуганная и потерянная она даже не подняла голову, когда Меллита влетела в комнату, лишь сжалась в плотный комочек шелка. Она слобо вскрикнула от ужаса, когда Меллита положила ей ладонь на плечо.
— Прекрати, Аллира. Это всего лишь я.
Лицо Аллиры Сторн было искажено слезами почти до неузнаваемости. Она кинулась к Медлите, обхватила ее руками и разразилась бурей рыданий.
Сердце Меллиты дрогнуло в болезненной жалости, но она крепко сжала Аллиру, отстранила и встряхнула так, что голова у той мотнулась в сторону.
— Лира, во имя Альдонеса, прекрати этот вой! Он никому не поможет — ни тебе, ни мне, ни Эдрику, ни нашим людям! Пока я здесь, давай подумаем. Заставь работать те мозги, что у тебя еще остались!
Но Аллира сумела только выдохнуть.
— Он… он… Брайнат… — она смотрела на сестру такими туманными глазами, что Меллита в приступе ужаса подумала, не лишило ли грубое обращение Аллиру разума. Если так, она осталась в страшном одиночестве и, может быть, лучше сразу оставить все.
Она освободилась, огляделась и увидела в буфете полупустую бутылку фири. Она предпочла бы воду или вино, но в этом случае сойдет и это. Она выплеснула половину оставшегося прямо в лицо Аллире. Жгучий спирт обжег ей глаза, Аллира задохнулась, но сейчас она смотрела на сестру глазами отчасти нормальными. Меллита схватила ее за подбородок и силой влила в глотку полчашки, крепкого ликера. Аллира захлебнулась, глотнула, задыхаясь, брызжа слюной, а затем с гневом, сменившим истерику, отбросила чашку.
— Ты что, рехнулась, Мелли?
— Я хотела то же самое спросить у тебя, но мне показалось, что ты не в подходящей для ответа форме, — произнесла Меллита резко. Затем голосом более нежным она сказала: — Я не хотела пугать тебя, милая, или причинить тебе боль, ты вынесла и так уже более чем достаточно, я знаю. Но мне нужно было заставить тебя слушать.
— Мне уже лучше — настолько, насколько это вообще возможно…произнесла она горько.
— Ты не обязана ничего рассказывать, — быстро сказала Меллита, ускользая от того, что она прочла в мыслях сестры, они были открыты друг другу. — Но он пришел и назвал тебя своей супругой…
— Было какое-то бормотание одного из его краснокожих жрецов, и он усадил меня на трон сбоку от себя, — подтвердила Аллира, — с ножом у моих ребер, чтобы я не рискнула что-то сказать.
— Но он не причинил тебе боли, если не считать этого?
— Он не использовал ни ножа, ни плети, если ты это имеешь в виду, произнесла Аллира и опустила глаза. И, предворяя укоризненное молчание сестры, взорвалась: — А что мне было делать?! Эдрик мертв, насколько мне известно, Зандру знает где ты, он убил бы меня! — выкрикнула она и снова разразилась слезами, — ты поступила бы так же!
— У тебя не было ножа?! — взбесилась Меллита.
— Он… он отобрал его у меня, — плакала Аллира.
Меллита думала, что она скорее использовала бы его для себя, чем позволила ему сделать куколкой на троне рядом с собой. Но она не сказала этого вслух. Аллира всегда была хрупкой, мягкой девушкой, пугавшейся криков, коршунов, слишком робкой, чтобы править любой лошадью кроме дамских, столь стыдливой, чтобы не искать ни мужа, ни любовника. Меллита подавила гнев и мягко произнесла:
— Ладно, милая, никто не обвиняет тебя. Это касается наших людей и больше никого, а всем кузнецам Зандру не починить разбитого яйца или девичьей невинности, поэтому давай подумаем о нашем положении.
— Они не тронули тебя, Меллита?
— Если ты хочешь знать, изнасиловали ли меня, то нет. Этот шрамолицый, будь проклято его мужское начало, не имел времени для этого и, возможно, считает, что я слишком лакомый кусочек для любого из его подчиненных хотя, может быть, он отдаст меня одному из них в свое время, если мы не сумеем этого предотвратить. — И в приступе ужаса она подумала о скопище отверженных бандитов, полулюдей из дальних окраин Хеллеров, составлявших банду Брайната. Она уловила мысль Аллиры, что даже грубая защита главаря бандитов лучше, чем руки этого сброда. Да, она не могла обвинять Аллиру имея тот же выбор, что предпочла бы она? Не все, что сварено, подается на стол, и не все смелые слова обращаются деяниями. Тем не менее, внезапная перемена настроения заставила ее выпустить Аллиру из объятий и бесстрастно произнести: — Эдрик, я думаю, в темнице. Брайнат запретил мне входить туда. Но думаю, я ощутила бы его смерть. Ты лучше меня владеешь пси-силой, когда возьмешь себя в руки, попытайся достигнуть его сознания.
— А Сторн? — Аллира впала в бешенство. — Что делает он, чтобы защитить нас? Лежит, как бревно, в безопасности, под защитой собственной магии, оставив нас всех на милость этих…
— А что еще он может сделать? — резонно заметила Меллита. — Он не в силах держать меч и даже увидеть куда направить его; во всяком случае, он позаботился о том, чтобы никто не смог использовать его как марионетку как используют тебя! — взгляд ее свирепо и гневно впился в глаза сестры. Он еще не одарил тебя ребенком?
— Не знаю, может быть.
— Будь ты проклята с твоей телячьей покорностью! — взорвалась Меллита. — Неужели ты не поняла, чего он добивается? Если бы дело было только в желании женщины, то почему бы не взять одну из служанок или целую дюжину их? Слушай. У меня есть план, но ты должна использовать весь свой маленький разум которым боги наделили тебя. Умойся, соответствующим образом оденься, попытайся выглядеть как Леди Сторн, а не как какая-то выдернутая из канавы оборванка. Брайнат решит, что ты приручена, но он негодяй, а ты Леди, в тебе течет кровь Семи Областей, ты сможешь перехитрить его, если постараешься. Тяни время, Аллира! Ходи в баню, играй по утрам, удерживай его обещаниями и, в конце концов, скажи ему, что в тот день, когда ты поймешь, что беременна, ты кинешься вниз с парапета. И заставь его в это поверить! Он не рискнет убить тебя! Ты нужна ему в платье и драгоценностях на троне рядом с ним, во всяком случае до тех пор, пока он не убедится, что никто не пытается сбросить его оттуда. Задержи его на несколько дней, не более, и тогда…
— Ты разбудишь Сторна? — выдохнула Аллира.
— Простите меня, Боги, ну что ты за дурочка! Сторн в трансе — это единственное, что гарантирует нам безопасность, Аллира, и дает время. Сторн, разбуженный и в лапах этого мерзавца, — это отродье дьявола: всадит нож в брюхо Эдрику, отдаст меня на потеху солдатам на те несколько часов, пока я буду жива, и кто знает, захочет ли он от тебя ребенка? Нет, Аллира, молись, чтобы Сторн спокойно лежал в трансе, пока я не придумаю, что делать. Наберись храбрости и делай свою часть, а я сделаю свою.
В глубине ее сознания зрел маленький и безнадежный план. Она не рискнула доверить его Аллире. Их могли подслушать или, сформулируй она его не словами, вдруг среди этого сброда найдется какой-то получеловек с телепатическими способностями, желающий заслужить благосклонность своего поставленного вне закона господина рассказом о заговоре. Но семя надежды росло в ней.
— Идем, Аллира, оденемся, как подобает Леди Сторн и удивим этого негодяя уважением, — сказала
