— Корус, — прошептала Элори.
Нервно усмехнувшись, тот погрузил лицо в узкие ладони и скривился в предельной концентрации. «Как он еще молод», — промелькнуло у Кервина. Осторожно прощупывая атмосферу комнаты, он внезапно увидел четкий образ крепко сцепившихся рук, словно у воздушных акробатов в кульминационный момент сложного трюка. Лицо Коруса было закрыто ладонями, но на какое-то мгновение мысленному взору Джеффа явственно представилось переплетение кистей рук, запястий, тел…
— У Коруса очень образное мышление, — вполголоса пробормотал Кеннард. — Теперь расслабься. Я введу тебя в круг. — И тут же голос его стих до еле слышного, неразборчивого шелеста, словно стал вдруг доноситься с огромного расстояния. На мгновение Кервину показалось, будто пять человек, выстроившихся кольцом вокруг матрицы, слились в одно целое, в мельтешенье глаз, в бешено крутящийся вокруг кристалла вихрь лиц. Он понимал, что один-единственный шаг отделяет его от включения в телепатический раппорт; и раппорт представился ему паутиной с осторожно шевелящимися нитями…
— Джефф, — негромко произнесла Элори, но прозвучало это оглушительным воплем.
Ощущение было сродни тому, когда он бродил по Старому городу, даже не подозревая, что идет на телепатический зов… Кервин явственно ощущал, что Башенный Круг рядом, рукой подать, но не имел ни малейшего представления, как включиться в сеть. Он стоял и беспомощно глядел на них, не понимая, чего от него ждут. Они же, судя по всему, были уверены, что он в курсе.
— Послушайте, — произнесен, — я не…
Лаборатория стала вдруг необычно темной, какой-то бесформенной и слегка колышущейся; Кеннард повернулся к Кервину, и по лицу его словно прошла рябь, Губы зашевелились, и только после некоторой паузы послышался голос:
Полумрак пошел рябью, и Джеффу представилось, будто Кеннард движется с видимой натугой, словно под водой; тот взял его за руку и привлек в круг.
— Постарайся не сопротивляться, — негромко произнес он.
И тут же Кервин почувствовал резкое, словно удар ножа, прикосновение — неописуемое, невероятное, настолько неопределимое и чужеродное, что иного слова, кроме «боль», к нему не подходило… В какую-то долю секунды он осознал: это как раз то, что Кеннарду приходилось делать раньше, это как раз то, что невозможно ни вынести, ни запомнить…
Больше всего это было похоже на вкручивающееся в череп сверло бормашины. Секунд пять Кервин терпел. Потом он конвульсивно содрогнулся и полетел в черноту, а сквозь миллионы миль до него донесся пронзительный крик.
Когда он пришел в себя, то лежал на полу в восьмиугольной комнате, а над ним возвышались Кеннард, Элори и Остер, Издалека приглушенно донесся всхлип; скосив глаза, Джефф разглядел, скорчившегося, закрывшего лицо ладонями Коруса.
Вместо головы, казалось Кервину, на плечах у него огромный воздушный шар, наполненный докрасна раскаленной, кипящей болью. Это было настолько ужасно, что, наверно, целую минуту он не мог перевести дыхания; потом из легких невольно вырвался протяжный хрип.
— Ты можешь сесть? — опустившись на колено, негромко спросил Кеннард.
Джефф сделал попытку приподняться, и Остер протянул ему руку. На Остера было больно смотреть.
— Все мы проходили через это, — произнес Кеннард. — Давай, обопрись на меня. Корус, ты как?
— Кажется… в порядке, — сдавленно отозвался Корус, поднимая пошедшее пятнами лицо.
— Давайте быстрее заканчивать, — натянуто проговорила Элори. — Надолго их не хватит. — Девушку трясло, но она протянула руку Корусу; до Кервина донесся еле слышный щелчок, и он ощутил, как снова бешено замельтешила паутина раппорта. Остер, а за ним и Раннирл отдались на волю вихря. Кеннард, поддерживая Джеффа за плечи, шагнул в водоворот и исчез.
Элори не разжимала губ, но шепот ее донесся до Кервина как приказ:
Казалось, в одно мгновение воздух улетучился у него из легких; всем своим невероятным весом паутина раппорта обрушилась на Кервина и впечатала в голубую сердцевину кристалла. В мозгу у него гигантской звездой ослепительно вспыхнул узор, и Джеффа с дикой скоростью понесло по кругу; контакт то замыкался, то размыкался. Замельтешили образы: Элори — спокойно, отстраненно держит в руках нить страховочного конца; Кеннард — сама ободряющая уверенность; Корус — легкое, как перышко, прикосновение; Остер — зловещая вспышка пламени, болезненный шок; Раннирл — деловитая искорка.
— Достаточно, — отрывисто произнес Кеннард. И Кервин вдруг снова стал самим собой, а конгломерат неосязаемых образов распался на отдельных людей из плоти и крови.
— Аварра, ничего себе барьер! — присвистнул Раннирл. — Кервин, если нам когда-нибудь удастся снять его окончательно, из тебя выйдет превосходный механик —
В черепной коробке у Джеффа по-прежнему бултыхалось огненное месиво.
— Вы хотите сказать, я не… — начал он.
— Частично мы барьер преодолели, — сказала Элори. Она еще продолжала говорить, но Кервин внезапно перестал ее понимать. Кеннард бросил на него быстрый взгляд и что-то спросил, но слова отдались в мозгу Кервина пустым гудением статики. Он непонимающе мотнул головой.
— Как голова, лучше? — спросил Кеннард на кахуенге.
— Лучше, лучше, — пробормотал Кервин. Головная боль не желала никуда деваться и только усиливалась. Кеннард не стал спорить. Он твердо взял Кервина за плечи и усадил в большое кресло.
— Позовите Тани, и побыстрее, — бросил он через плечо.
Джефф никак не прореагировал. Ему было не до этого. По гигантской головокружительной дуге, быстрее и быстрее его раскручивал маятник боли. Подошла Элори и заговорила с ним, но слова, казалось, потеряли всякое значение. Даже голос Кеннарда звучал как неразборчивая мешанина слогов. Речь Остера лилась ритмично, то тише, то громче, словно песня на незнакомом языке. Потом появилась Таниквель — казалось, ее окружало расплывчатое сероватое мерцание — и, что-то вскрикнув, припала на колено рядом с Кервином.
Перед глазами у Джеффа стоял уже сплошной туман.
— Джефф! Ты слышишь меня?
«Какого черта кричать в самое ухо? — морщась от боли, подумал Кервин. — Если б только они оставили меня в покое…»
— Джефф, посмотри на меня. Пожалуйста, посмотри на меня. Пожалуйста…
— Нет, — устало пробормотал он, — не надо больше. Может, для одного вечера хватит, а?
— Пожалуйста, Джефф! — взмолилась Таниквель. — Я не смогу помочь, если ты меня не пустишь. — Горячая ладошка ее опустилась на его болезненно пульсирующий лоб; Кервин беспокойно дернулся, пытаясь сбросить ладонь, словно раскаленное железо.
Затем Джефф почувствовал, что медленно, очень медленно боль начинает стихать — словно густой гной выходит из вскрытого нарыва. В конце концов в глазах у него прояснилось, а из легких с натужным хрипом вырвался воздух. Кервин приподнялся в кресле; головная боль почти сошла на нет, лишь затаилась в основании черепа и еле ощутимо пульсировала.
— Неплохо, неплохо, — пробормотал Кеннард. — Не знаю, насколько утешительно это звучит сейчас, но — ты наверняка пробьешься, Кервин. Я уверен.
— Все равно без толку… — пробормотал Остер.
