— Меня это не особенно волнует. Зовите меня Джейсон.
— Годится, — сказал Форс загадочно. — Тогда смотрите, Джейсон. Я бы хотел дать вам несколько дней на ознакомление со своей новой личностью, но время действительно поджимает. Можете ли вы лететь в Карфон сегодня вечером? Я подобрал команду и отдаю ее под ваше руководство. Встретитесь с ними на месте.
Я взглянул на него и внезапно почувствовал, что комната давит на меня, и услышал его дыхание. Я удивленно спросил: — Вы были заранее во всем уверены?
Форс взглянул на меня и очень долго, как мне показалось, не отрывал взгляда. Потом он сказал странно изменившимся голосом:
— Нет. Я ни в чем не был уверен. Но если бы вы не появились, и я не смог бы поговорить с Джеем внутри вас, мне пришлось бы попытаться сделать это самому.
Джейсон Элисон-младший был внесен в директивный справочник Терранской штаб-квартиры: 'Номер-люкс 1214, коридор Медицинской резиденции'.
Номер-люкс: спальня, миниатюрная гостиница, компактная ванная — все это подавляло меня. Человек, владевший всем этим, должен был являть собой закомплексованную безликость. Я беспокойно бродил по своим апартаментам, пытаясь почувствовать что-то, показывающее, что это я жил здесь все последние двенадцать лет.
Джею Элисону было 34 года. Свой возраст я оценивал, вне всякого сомнения, в 22 года. В памяти не было очевидных провалов. Стало быть, с того момента, когда Джей Элисон говорил о Следопытах, мои годы стремительно понеслись назад и остановились на вчерашнем ужине (только выходит, что ужинал я в этот раз двенадцать лет назад).
Я помнил отца — морщинистого молчаливого человека.
Он любил часто летать, а потом привозил фотографии, сделанные с его самолета — для-составления карт требовалось дотошное исследование земли. Ему нравилось брать меня с собой, и я летал, фактически, над каждым дюймом планеты.
Никто, кроме него, не отваживался даже пролететь над Геллерами, за исключением большого коммерческого корабля, который держался на безопасной высоте. Я смутно помню падение и странные руки, вытаскивающие меня из-под обломков, и недели, когда я лежал разбитый, в бреду. Тогда за мной заботливо ухаживала одна из женщин Следопытов — красноглазая, вечно щебечущая…
Всего я провел в Гнезде восемь лет. Это Гнездо вовсе не было гнездом в обычном понимании этого слова. Это был огромный раскинувшийся город, построенный на ветвях чудовищных деревьев. С маленькими и хрупкими гуманоидами, товарищами детских игр, я собирал орехи и почки, ловил в силки маленьких древесных зверьков, которых они употребляли в пищу. Следопыты давали мне одежду, сплетенную из волокон паразитирующих растений, выраставших из стволов могучих деревьев, и за все восемь лет я ступал ногой по земле меньше, чем дюжину раз, даже если учесть, что я иной раз совершал довольно далекие путешествия по «дорогам» на деревьях выше уровня леса.
Потом Старейшина, скрепя сердце, решил, что я все-таки чужд им, и мои приемные родители и братья взяли на себя трудную и опасную задачу — помочь мне перебраться через Геллеры. Они же устроили так, что я попал в Трейд-сити.
После двух лет физически мучительной упорной работы по перестройке разума на дневной образ жизни — Следопыты своими «совиными» глазами лучше видели при лунном свете, и вся их жизнь протекает ночью — я устроил себе убежище и обосновался там. Но все последующие годы (после, как я мог предполагать, Джей Элисон вычеркнул все это из основной картины памяти, обшей для нас обоих) исчезали в темных глубинах подсознания.
Книжная полка была до отказа забита микропленками. Я огляделся, и у меня появилось странное ощущение, будто я тревожно вслушиваюсь, не раздадутся ли сейчас мерные шаги и пронзительный голос Джея Элисона, и не спросит ли он меня, какого черта мне нужно в его апартаментах?
Бегло осмотрев полку, я взял наугад одну из книг и начал ее читать что-то о технике сращивания переломов — когда вдруг сообразил, что понимаю ровно три слова в параграфе. Я подпер лоб кулаками и стал вслух произносить слова, пытаясь наполнить их каким-то смыслом: 'Рваная рана… Первичное излияние… сыворотка и лимфо… тампоны' Я исходил из предположений, что эти слова все же имели какое- то значение, и «тот» я знал, какие именно. Но даже мое медицинское образование, если оно у меня было, не помогло вспомнить мне ни слова. Что «излом», что «перелом» — все это звучало для меня совершенно одинаково.
Внезапно обозлившись, я схватил белый халат и надел его поверх рубашки. Малиновый кусочек ткани, который выглядывал из-под халата, был похож на экзотическую птицу, попавшую в страну снега. Я пришел в себя и вернулся к осмотру выдвижного ящика стола. Небрежно толкнув его, в отделении для бумаг я наткнулся на микрофильм, и когда чисто механически окинул его взглядом, то понял, что эту книгу — пособие по альпинизму покупал еще подростком, и, как ни странно, запомнил это. Мои последние изрядно затянувшиеся подозрения, рассеялись. Несомненно, я покупал ее до того, как личности так резко разошлись, образовав Джейсона из Джея. Я начинал верить в то, что произошло, хотя внутренне не мог согласиться с этим. Только верил, что это как-то случилось. Было видно, что книгу часто листали, и от этого она выглядела настолько захватанной, что можно было подумать, я читал ее, будучи совсем малышом.
Под аккуратно сложенной пачкой чистого белья я обнаружил наполовину опустошенную плоскую бутылку виски.
Вспомнив слова Форса о том, что он никогда не видел Элисона пьющим, я внезапно подумал: «Бедняга». Быстро разделавшись с виски, я. сел, лениво полистывая пособие по альпинизму. Как я полагал, мои половины разминулись так значительно после того, как я окончил школу медицины.
Причем настолько сильно, что, должно быть, проходили дни, недели, а то к годы, пока Джей Элисон держал меня в заточении. Я попытался сообразить, какое сегодня число, затем взглянул на календарь и получил такой шок, что быстро повернул его лицевой стороной вниз. Мне подумалось, что сейчас не лишне было бы чего-нибудь хлебнуть.
Я сомневался, что подобные воспоминания первых десяти лет моей жизни и начала этого десятка были те же, что и у Джея Элисона. По-моему, люди забывают и вспоминают выборочно. Неделя за неделей, а позже — год за годом доминирующая личность Джея вытесняла меня. Так что молодой хулиган, более чем наполовину дарковерец, любящий горы, почти бездомный в негуманоидном мире, утонул в чопорном аскетическом типе молодого человека, студента-медика, который всего себя отдавал работе. Почему ему было уже за тридцать, а мне всего двадцать два?
Внезапно раздавшийся звонок разбил тишину. Я поискал интерком на стене спальни.
— Кто это? — спросил я, и чей-то неизвестный голос спросил в свою очередь: — Доктор Элисон?
— Здесь таких нет, — сказал я чисто автоматически и встал, чтобы положить микрофон назад. Вдруг до меня дошло, я остановился и, сглотнув, спросил: — Это вы, доктор Форс?
Это был он и облегченно вздохнул. Мне совсем не хотелось думать о том, что я скажу, если кто-нибудь поинтересуется, почему я отвечаю вместо него по личному телефону.
Когда Форс дал отбой, я подошел к зеркалу и окинул себя взглядом, пытаясь увидеть в своем лице резкие черты этого незнакомца — доктора Элисона. Пока я так стоял, привычка к походной жизни сделала свое дело — я уже прикидывал, что из вещей я должен взять с собой в горы, и даже уловил какую-то мысль о теплых носках и продувающих насквозь ветрах. Лицо, смотревшее на меня из зеркала, было молодым, без морщин, и чуть веснушчатым — то же лицо, что и всегда, за исключением обычного загара. Джей Элисон! Должно быть, держат меня за закрытыми дверями слишком долго.
Внезапно я легонько стукнул по поверхности зеркала.
— Ну, и черт с вами, доктор Элисон, — сказал я и пошел смотреть, где он хранил свои вещи. Очень скоро они могли мне пригодиться.
Глава 3
Доктор Форс ждал меня в маленьком аэропорту, на крыше, рядом с небольшим вертолетом, одной из
