Флер.
Господи, во что же она влипла?
– Нет, – запротестовала Клара. – Я выставляю напоказ мелкое воровство и продажность. Ничего не знаю о бунтовщиках или… или… – Она в ужасе поднесла руку ко рту. – О нет! А ведь было продано две тысячи экземпляров!
– Почти три тысячи, по моим подсчетам. Не говоря уже обо всех разошедшихся копиях. – Он вздохнул. – Но дело осложняется еще и тем, что один молодой человек, да что там говорить, совсем еще мальчишка, в порыве протеста против своего влиятельного отца связался с негодяями. Людьми, которые хотели, чтобы его отец… скажем так, которым нужна была власть его отца.
Для молодого человека план опорочить его отца оказался чем-то вроде игры. Это было увлекательно. Тайные встречи, послания, которые по прочтении необходимо немедленно сжигать. Но потом эта игра ему наскучила, и он попытался выйти из нее, и вот тогда-то он и понял, что его дружки вовсе не играли.
Он не знал, что делать. Обратись он к отцу, тот мог бы заподозрить самое настоящее предательство, учитывая их прошлые конфликты. Наказание последовало бы незамедлительно, если бы дошло до этого. Но если ничего не предпринимать, эта группа могла добиться своей цели в отношении его отца, и тогда он оказался бы виновным в предательстве человека, которого любил больше всех на свете.
– Но разве вы не сказали, что он не любил своего отца? – Несмотря на свое затруднительное положение, Клара оказалась увлечена его рассказом. Какая сложная ситуация!
Натаниель грустно улыбнулся:
– Отношения между родителями и детьми бывают очень сложными. На смену восхищению приходит разочарование.
Обычно так и случается, потому что какой же смертный может ежечасно поддерживать иллюзию героизма? Отец, в свою очередь, возлагает на сына слишком большие надежды, полагая, что его отпрыск способен действовать с тем же благоразумием и опытом, которым обладают они.
Теперь его взгляд был прикован к огню в камине, и Клара видела боль и сожаление в его глазах.
– И какой же выбор сделали вы, Натаниель? Выбрали отца или себя?
Он открыл рот, собираясь ответить, но в этот момент из холла донесся громкий шум, дверь распахнулась, и в комнату втолкнули двух связанных людей, которые, пошатываясь, остановились перед лордом Рирдоном и Кларой.
Она охнула:
– Далтон!
Далтон выпрямился и медленно обвел взглядом Клару, в наряде служанки, сидевшую на коленях у Натаниеля. Клара похолодела, представив себе, что Далтон может подумать.
– Я не… он не…
Натаниель хохотнул, сжав ее еще сильнее.
– А вот со мной все именно так, – произнес он, глядя на Далтона. – По крайней мере мне бы этого очень хотелось.
Однако Далтон, увидев ее целой и невредимой, готов был рассмеяться во весь голос. Клара была бледна, под глазами темные круги. Но главное, ей не грозила опасность.
Ему хотелось подбежать к ней и заключить в объятия.
Но он мог лишь смотреть, как ее держит в объятиях другой мужчина. На лице Клары отразилось беспокойство. Она подумала, что Далтон может обвинить ее в измене. Верная Клара.
Уголок рта у Далтона дернулся.
– Позвольте, угадаю. Вы упали с крыши и случайно приземлились здесь.
– Нет. – Светловолосый мужчина, еще крепче прижав Клару к себе, откинулся в кресле и посмотрел на Далтона. – Я посадил ее сюда, здесь она пока и останется.
Далтон окинул взглядом мужчину, которого хорошо запомнил после неудачных покушений на его жизнь.
– Кто вы такой, черт побери?
Клара тяжело задышала, переводя взгляд с одного на другого.
– Разве вы его не знаете?
Светловолосый мужчина все крепче прижимал Клару к себе и продолжал смотреть Далтону в глаза.
Далтон покачал головой, а Джеймс Каннингтон кивнул:
– Это Нейт Стоунвелл. Давненько его не видел.
Далтон вздрогнул. Нейт Стоунвелл? Ага. Кусочки мозаики начали складываться в одно целое. Рандольф Стоунвелл, известный как Старик, управляющий «клубом» до Саймона. Нейт Стоунвелл – его своенравный сыночек.
Мужчина изогнул брови.
– Сейчас я известен как лорд Рирдон.
– У вас такой удивленный вид, лорд Этеридж, – раздался спокойный голос Уодзуэрта, стоявшего в дверях. – Я давно знал о связях Натаниеля с этими вашими странными шпионами. А зачем бы еще, как вы думаете, мы завербовали его и приняли в союз «Рыцарей Лилии»?
Джеймс повернулся к Уодзуэрту:
