– Значит, среди членов «Королевской четверки» нет предателя?
Натаниель бросил на нее взгляд, полный ужаса, и закрыл лицо руками.
Все взоры обратились к Кларе. Ливерпул пристально смотрел на нее, лицо его оставалось непроницаемым. Наконец он произнес:
– Вам известно о «Королевской четверке», мое дитя?
Клара похолодела. Его голос прозвучал как приговор, не оставляя надежды.
– Н-нет, я не знаю, кто они. Просто мне известно об их существовании.
Теперь она была уверена в личности одного из них, и хотя Натаниель выглядел весьма убедительно в роли злодея, она считала, что лорду Ливерпулу не следует об этом знать.
– Миссис Симпсон, вы очень опасная женщина.
В животе у Клары все заледенело. Это было нехорошо, совсем нехорошо.
Ливерпул повернулся к остальным, словно она перестала для него существовать.
– Что ж, теперь, когда вы разбудили очень старую собаку, мы должны подумать, что можно сделать, чтобы заставить ее вновь заснуть.
Далтон стиснул зубы, но кивнул:
– Конечно, милорд. Как только я провожу миссис Симпсон до…
– Миссис Симпсон больше не ваша забота. Я провожу ее в Вестминстер-Холл, где ей будет оказана медицинская помощь и где она останется гостьей правительства до последующих распоряжений.
Клара обернулась, призывая на помощь Далтона, но он даже не смотрел в ее сторону.
– Очень хорошо, милорд.
Два гвардейца вышли вперед, чтобы препроводить ее из комнаты. Бросив взгляд из-за спин двух одетых в красное великанов, Клара почувствовала острую боль, словно ощутила, как перерезают невидимую нить, связывавшую их с Далтоном. В этот момент она больше ни о чем не могла думать, иначе ее эго распалось бы на части и расползлось по грязному полу дрожащей слизью подлого страха.
Далтон оставался невозмутимым. Натаниель вышел вперед и взял ее за руку.
– Пойдемте, Клара.
В его тоне звучало сожаление, но хватка была крепкой.
Натаниель уводил ее, и она закрыла глаза, чтобы не видеть холодного спокойного выражения на лице Далтона, который позволил ей уйти, не сказав ни слова.
Она была на грани истерики, и ее последней мыслью было: по крайней мере она выходит через дверь…
Далтон вышел из дома Рирдона, его взгляд был невидящим, выражение лица мрачным. Джеймс догнал его недалеко от дома. Новый день обещал быть таким же серым, как и лицо Далтона.
Джеймс настороженно посмотрел на него. Он никогда не видел Далтона таким.
– Он не может держать ее под замком, ведь она не совершила никакого преступления.
Далтон покачал головой:
– Ливерпул думает иначе. – Казалось, жизненная энергия навсегда покинула этого человека, его голос, как и его глаза, стал абсолютно бесцветным. – Во-первых, она явная реформистка. А это опасно, по мнению такого консерватора, как премьер-министр. Во-вторых, я только что роковым образом решил ее судьбу, выказав к ней свое расположение.
– Далтон, я знаю, что Ливерпул много лет для тебя был своего рода наставником, таким как ты для меня.
– Ничего подобного. Ты один из моих людей, Джеймс. Мой брат. Ливерпул считает меня инструментом в своих руках. По крайней мере считал до всей этой истории. Теперь, как я понимаю, он считает меня бочонком с порохом. И хотел бы держать меня подальше от огня.
– Подальше от Клары, – сказал Джеймс.
– Абсолютно точно.
– И что же ты намерен делать?
– Что я могу сделать? – Он повернулся к Джеймсу и холодно поднял брови. – Я пэр и джентльмен. У меня есть должность и ответственность. И я не стану предпринимать никаких противозаконных действий.
– Нет, нет, конечно, нет, – сказал Джеймс.
– Вот и хорошо.
Джеймс готов был поклясться, что в серебристых глазах Далтона зажегся огонек.
– Ливерпул в этом уверен. – Далтон свирепо оскалился. – Оденься соответственно, Грифон. Сегодня ночью нам придется карабкаться по стене.
Комната Клары в старом дворце походила на комфортабельно обставленную тюремную камеру. Ее заперли в комнате, предназначенной для приема дипломатов, расположенной Далеко от оживленных коридоров и переполненных залов заседаний парламента.
Из окна открывался вид на расположенные ниже крыши и на Темзу. Комната находилась на пятом этаже, и Клара понимала, что о побеге через окно не может быть и речи.
