удерживая перед зеркалом.
– Я собираюсь наблюдать за тем, как ты сломаешься в моих руках, – сказал он, – я хочу увидеть, как ты будешь дрожать и летать для меня.
Она была не совсем уверена, что поняла его слова, но определенно она хочет выяснить это.
Он провел руками от плеч вниз по ее рукам. Он прижал ее ладони к бедрам.
– Стой, – скомандовал он.
Она вздрогнула. Она подчинилась.
Он положил ладонь на ее живот, мягко, но крепко прижимая ее к себе.
– Ты меня чувствуешь?
Она молча кивнула, ее взгляд был в плену его глаз в зеркале.
Другая рука его скользнула вниз, и он положил ладонь на пушистый холмик. Алисия слегка подпрыгнула, когда его средний палец скользнул вдоль расселины.
– Ш-ш-ш! – Его дыхание обожгло ее затылок, как горячая лава. – Ты меня чувствуешь?
Его палец проник глубже, углубился в складки, заставив ее нервы запульсировать от удовольствия. Она снова кивнула.
Он начал медленно водить кончиком пальца вперед и назад, вглубь и вверх, едва касаясь складки. Это было мучительное удовольствие, но оно только усиливало волнение. Она попыталась опустить свой таз ниже в его руку, но он снова вернул ее в прежнее положение.
– Стой, – шепнул он.
Ее бедра дрожали, но она оставалась стоять, послушно и не дыша.
– Прошлой ночью я двигался слишком быстро, – тихо сказал он. – Мне нужно было представиться более вежливо. – Его палец до сустава погрузился в нее. Кончиком пальца он поцарапал ее самое нежное место. – Ты знаешь, как это называется, Алисия?
Она не знала, как по-настоящему. Про себя она называла это «кнопкой похоти», например. Она была уверена, что такая есть у каждой женщины, но не так уверена, каждой ли женщине она нравится так, как ей.
– Это называется клитором. – Он начал водить пальцем вокруг него, его путь облегчала жидкость, когда она задрожала от наслаждения, мышцы ее бедер судорожно сжались. – Ты уже такая влажная для меня. – Он погрузил свой длинный палец глубже, раздвигая ее рукой и проникая в нее длинным, медленным толчком.
Она всхлипнула и пошатнулась. Он крепко удержал ее другой рукой.
– У этого места много имен, – пробормотал он. – Одни безобразные, другие – нет. Я и представить себе не могу, что такую приветливую гавань можно назвать как-нибудь некрасиво. – Он погрузил палец еще глубже. – Мы назовем это сладкое местечко твоей вульвой. Может быть, технически не очень правильно, но кто узнает?
Он дразняще медленно вытащил палец. Она попыталась последовать за ним, но он удержал ее. Он поднял руку, и в зеркале она увидела, как он коснулся пальцем своих губ.
– На вкус ты – солнечный свет и мед, – шепнул он, обжигая своим дыханием ее ухо.
Ее снова пронзила дрожь. Он ужасный, ужасный человек.
Она прижалась ягодицами к нему. Он заставил ее стоять тихо.
– А теперь я хочу, чтобы ты положила свои руки на свои груди.
Она так и сделала, автоматически прикрыв грудь ладонями. Он покачал головой, взгляд его темных глаз в зеркале невозможно было разгадать.
Ощущение было не таким, как тогда, когда касался их он, но то, как он вздохнул со слабым шипением, наблюдая за ней, было совершенно восхитительно!
Он хотел наблюдать за ней, так он сказал. Наблюдать, как она обмякнет в его руках, как прошлой ночью.
– Коснись меня, – прошептала она, ободренная откровенным голодом в жестком выражении его лица. Она обвела кончиками пальцев свои соски, заставив их отвердеть на холодном воздухе, и даже слегка подергала их, чтобы они порозовели.
Стентон мог бы поклясться, что еще несколько мгновений назад он был единственным, кто владел собой. Теперь она откровенно соблазняла его в зеркале; зеленые глаза в свете свечей превратились в грешный огонь.
Убрать, ту, что сверху, руку, которую… ну, он использовал свою руку.
Скользя ладонью по ее боку, он снова проник между ее бедер. На этот раз глубоко, одним большим пальцем.
Она всхлипнула и вздрогнула. Он медленно вытащил палец, потом погрузил его в нее снова. Он повторял это движение, пока дразнящий огонь власти не покинул ее глаз и ее голова не откинулась на его плечо, а она не превратилась снова в его покорную, дрожащую игрушку.
Он возбуждал ее, стараясь игнорировать собственное возбуждение, не обращать внимания на то, как ее округлые ягодицы дрожат у его бедер. Она закричала, издав бессмысленный звук, опустила свои руки и схватила его ладонь, которая закрывала низ ее живота, затихнув, чтобы он мог продолжать свое занятие.
Стентон не отрываясь смотрел в зеркало. Он наблюдал затем, как ее полуоткрытые губы не могли сомкнуться, чтобы произнести слова… Как ее веки опустились от растущего наслаждения… Как поднимались и опускались ее пышные груди, когда она сотрясалась в экстазе… Как его пальцы начали блестеть от ее соков и как на ее животе и грудях расцветал жар возбуждения…
Когда позже она прислонилась к нему спиной, ноги не держали ее. Стентон позволил себе в последний раз доставить ей удовольствие, потом он сухой рукой отвел ей волосы назад, чтобы видеть выражение ее лица.
– Солги мне, – потребовал он.
Веки Алисии затрепетали, она открыла глаза. Ее недоуменный взгляд встретился с его взглядом в зеркале.
– Ч…что?
– Солги мне, прямо сейчас, – настаивал он. – Солги что-нибудь.
Она подняла голову и поморгала.
– Э… у меня синие глаза?
Стентон застыл.
– Скажи это еще раз, но не как вопрос.
Теперь она смотрела на него с любопытством.
– У меня синие глаза.
Холодная действительность охладила возбуждение Стентона. Он убрал руки от нее и отвернулся, оставив ее стоять голой и одинокой перед зеркалом.
И тут же холодный воздух охладил ее кожу. Смущенная, она отвела взгляд от своего отражения в зеркале. Она поспешно схватила ночную рубашку и натянула ее через голову.
Никогда она не испытывала такого наслаждения, какое дал ей Уиндем. Так почему же она чувствует себя такой опустошенной?
Ока представила себе его глаза, когда он доставлял ей удовольствие. Его взгляд был почти… далеким. Как будто он изучал ее. Алисия вздрогнула от холода, пробежавшего по позвоночнику.
Он наблюдал за ней, будто проводил эксперимент.
– Ну, если это было испытание, надеюсь, я его выдержала, – неловко прошептала она. – Не хотелось бы мне увидеть, что будет в случае провала.
Провал. Слово резануло Стентона по сердцу. Если ей нельзя доверять, тогда все, что он делал на сатурналиях, было бесполезно и, возможно, в ущерб для незаметного наблюдения за Георгом со стороны «четверки». Если ей можно доверять, тогда ему нужно использовать все его возможности для поиска заговорщика.
Если он не может различить, что есть что, то он, очень вероятно, провалится в обоих случаях.
Быстрым движением он обернулся к ней. Он взял ее за плечи и крепко прижал к оклеенной обоями стене. Она вздернула голову, в глазах ее читалось удивление.
Ее яркие солнечные волосы были в беспорядке, спутались, когда она билась в его руках. Он отвел шелковистую копну, чтобы снова посмотреть в эти глаза, отчаявшись угадать, что же он не может рассмотреть в ней.
– Что правда, Алисия?
Алисия почувствовала, как сердце у нее падает – упало – погрузилось в яму боли. Она подумала, что он обернулся, потому что захотел, большего. Что он хочет заверить ее, что ее прошлое не имеет значения для него.
Это неправда. Хотя это звучало как сумасшествие, он почему-то хотел заглянуть внутрь ее. Он открыл ее для своего вторжения и использовал ее желание против нее. Как и Алмонт.
Его лицо, так близко от ее лица, его темные изучающие глаза…
Он был незнакомцем. Она ничего о нем не знала, кроме того, что он хотел, чтобы она знала. Он полон секретов, и мыслей, и мотивов, в которые она никогда не будет посвящена.
И все-таки он хотел от нее не только правды – правду она говорила ему всегда, – но он хотел, чтобы она доказала недоказуемое.
Глава 23
Она не покинет это поле боя. Она не скроется. Она не исчезнет, чтобы облегчить ему предательство. Алисия взяла его подбородок в свои ладони.
– Я здесь не одна, – шепнула она. – Внутри тебя есть мужчина, который здесь со мной.
Бессмыслица, возможно, но в его таинственных глазах что-то сверкнуло.
– Я здесь, с тобой.
Она печально улыбнулась, запуская кончики пальцев в его волосы на висках.
– Нет. Ты весь где-то в другом месте. Ты в другом помещении, говоришь с другой женщиной. С кем бы ты, как тебе кажется, ни разговаривал… это не я. – Она погладила большим пальцем его острую скулу. – Ты разговариваешь с пресловутой лгуньей леди Алисией Лоуренс, страстной золотоискательницей, бесстыжей шлюхой. Ты так занят тем, чтобы доказать себе, что ей нельзя верить, что не можешь увидеть правду.
Она встала на цыпочки и прислонилась к его уху.
– Той женщины не существует, – мягко сказала Алисия. – И никогда не было. Есть только Алисия, наивная и важничающая, возможно, самая невинная девушка, обманутая и попавшая в ловушку и выброшенная на улицу, лишенная всего, кроме сотни фунтов и верной няньки.
Она откинулась назад и нежно поцеловала его в губы.
– Я могу тебя с ней познакомить, если хочешь.
Стентон не поверил ей. Он хотел бы поверить – это упростило бы дело. Это сделало бы все чудесным. Но без своей способности он пропал, она – предмет для подозрений и сомнений. Что, если она такая? Что, если она не такая? Что, если она в этот самый момент манипулирует им? Что, если он так поглощен ею, что ему уже все равно?
Он должен знать. Он должен покончить с этим так или
