неприличного поведения» с ее стороны, что должно быть засвидетельствовано как минимум двумя замужними женщинами благородного происхождения. Если бы Гай был сейчас в состоянии смеяться, он непременно расхохотался бы: от кого угодно можно ожидать измены, но чтобы благочестивая Юлия вдруг стала вести себя недостойным образом – такое у Гая просто в голове не укладывалось. Да она и сама дала ему ясно понять, что очень хочет выйти за него замуж и вовсе не намерена компрометировать своего супруга. Уже сегодня в глазах Юлии светился победный огонек, хотя внешне она оставалась спокойной и хладнокровной.
– Гай Мацеллий Север Силурик, у тебя нет возражений против условий оглашенного контракта? Ты согласен взять в жены эту женщину, как того требует закон? – обратился к нему отец. Гай сознавал, что взгляды всех присутствующих прикованы к нему, но, казалось, прошла целая вечность, прежде чем он заставил себя выдавить:
– Согласен…
– Юлия Лициния? – повернулся к девушке ее отец и повторил тот же вопрос. Юлия выразила свое согласие гораздо быстрее. Секретарь подал свиток жениху, потом невесте, чтобы молодые расписались, и затем понес документ в архив для регистрации.
Гаю казалось, что вместе с брачным контрактом секретарь уносит его свободу, но от него и не требовалось открыто выражать радость: римская тога – одеяние степенного, серьезного гражданина. Миловидная женщина – дочь Агриколы – выступила вперед и, взяв Юлию за руку, подвела ее к жениху. От прикосновения тонких пальчиков, крепко обхвативших его ладонь, Гая пронзило чувство вины.
Затем долго читали молитвы, обращаясь к Юноне и Юпитеру, Весте, ко всем божествам, которые считались покровителями домашнего очага и семейного благополучия. Гаю и Юлии вручили чашу с зерном и кувшин с растительным маслом, которые они опрокинули на огонь алтаря; пламя весело затрещало. Внезапно в атрий из столовой ворвались запахи приготовленных яств и, смешавшись с ароматом благовоний, разлились по помещению тошнотворным дурманом. Вскоре все отправятся пировать. Юлия откинула с лица шлейф. Гай взял пирожок, испеченный из пшеничной муки грубого помола, – он надеялся, что праздничное угощение окажется более съедобным, – разломил его и один кусочек вложил Юлии в рот. Девушка, в свою очередь, повторила процедуру, закончив ее соответствующими случаю словами, и это означало, что отныне они – законные супруги. Все основные ритуалы были исполнены, пиршество началось, и теперь Гаю оставалось только играть роль счастливого новобрачного.
В честь своей свадьбы Юлия устроила пышный пир, а уж Лициний не поскупился, чтобы угодить дочери. Гай сидел за праздничным столом, словно в тяжелом сне, но все же отметил, что угощение было сказочно разнообразным. К нему постоянно обращались какие-то люди. Он поблагодарил за поздравления друга Лициния, который был старше прокуратора, сказав, что да, ему и впрямь повезло, ведь он нашел себе прекрасную жену. Старый сенатор наклонился к Гаю, настаивая, что тот должен непременно выслушать несколько смешных историй из детства Юлии; он знал ее с самого рождения. Неподалеку два магистрата вполголоса обсуждали предстоящую военную кампанию в Германии, которую будет возглавлять сам император.
Рабы, бормоча под нос поздравления, расставляли перед новобрачными блюда, на которых, вопреки опасениям Гая, лежало не мясо принесенных в жертву птиц, а подрумяненные цыплята, жареная свинина и пирожки из белой пшеничной муки. Вино лилось рекой, и Гай, выпивая до дна каждый кубок, который ему подносили, вскоре пришел к выводу, что вино не такое уж и плохое. К молодым то и дело подходили гости, поздравляя Гая; ему редко случалось видеть Мацеллия таким счастливым.
Пиршество было в самом разгаре. Гай призвал на помощь всю свою выдержку, стараясь казаться вежливым и не терять самообладания, а в глубине сознания не угасала мысль: что сказала бы Эйлан про весь этот нелепый фарс, если бы когда-нибудь узнала и смогла оценить то, чему он подверг себя ради нее и сына.
Юлия хихикала над непристойными остротами шутов, которые развлекали гостей, хотя Гай не был уверен в том, что она понимала их истинный смысл. Без такого традиционного представления не обходилось ни одно свадебное пиршество. Оно исполнялось, как пожелание молодым народить на свет побольше детей, и шуты старались вовсю, чтобы каждый из присутствующих понял, о чем идет речь. Гай уже смотреть не мог на угощения, но продолжал делать вид, будто ест, и в сотый раз покорно соглашался с кем-то, что Юлия очень милая девушка и он – везучий человек.
У Юлии слипались глаза; она выпила три бокала вина, и, поскольку оно было гораздо крепче, чем то, которое ежедневно подавали к столу в доме Лициния, девушка вскоре утратила присущую ей живость. Гай завидовал своей невесте: в отличие от нее он, к сожалению, все еще оставался трезвым.
Темнело. С улицы донеслись крики. Распорядитель свадебной церемонии объявил, что пришла пора жениху и невесте торжественно прошествовать в свое жилище. Гай расплылся в глупой ухмылке. Все выглядело до нелепого смешно: в Лондинии у Мацеллия не было своего дома, и новобрачным нужно было перейти лишь в дальнее крыло особняка Лициния, но Юлия очень хотела, чтобы в этот знаменательный для нее день все обычаи строго исполнялись.
По всей видимости, никто и не ждет, что он понесет свою невесту из зала на руках, и хорошо, подумал Гай. Он был не совсем трезв и боялся натолкнуться на какую-нибудь старуху или хромого пса. С показной грубостью схватив Юлию за руку, он потащил ее за собой.
Распорядитель церемонии вручил Гаю сумку, наполненную грецкими орехами с позолоченной скорлупой и мелкими медными монетами, чтобы жених раздал их толпившимся у дома нищим, которые неизменно приходили на свадьбы в надежде поживиться за счет щедрости новобрачных. Юлия держала в руках сумку огненного цвета, как и ее шлейф, в которой тоже лежали монеты и орехи. Молодых усадили на паланкин, и торжественное шествие двинулось от дома Лициния. Впереди шли флейтисты и певцы, вокруг паланкина несли факелы. По широкой улице процессия проследовала к форуму, миновала дворец наместника и табулярий и снова вернулась к дому Лициния со стороны недавно отстроенного крыла, которое приготовили для новобрачных. Гай с трудом сдерживал себя, чтобы не рассмеяться. Он разбросал монеты; в ответ слышалось благословение толпы. Еще немного, и представление будет окончено…
К дверному проему поднесли сделанный из боярышника факел. Неровное пламя осветило внутреннее помещение, изгоняя из него тени злых духов. Если б огонь факела мог развеять воспоминания, подумал Гай. На улице было прохладно, и он уже немного протрезвел. Кто-то подал Юлии чашу с растительным маслом. Она смазала дверные косяки и украсила их белыми шерстяными лентами.
Стареющие вдовы поцеловали Юлию, пожелав ей счастья, потом повернулись к Гаю и, помедлив с секунду, поцеловали и его тоже, тем самым положив начало неиссякаемому потоку объятий, поцелуев и поздравлений новобрачным. Мацеллий, немного захмелевший, – Гай впервые видел отца пьяным, – обнял молодых. Лициний поцеловал Юлию и Гая, сказав, что свадьба прошла замечательно.
Гай подхватил на руки свою юную жену, снова изумившись, какая она легкая и хрупкая, и, переступив порог, захлопнул за собой дверь.
В воздухе витал аромат благовоний и душистых цветов, повсюду расставленных Юлией, но он не заглушал запаха краски, который еще не успел выветриться после недавнего ремонта. Девушка стояла перед ним, и с нежностью, которой он и сам не ожидал от себя, Гай снял с нее шлейф. Венок, украшавший ее головку, уже утратил свежесть.
Наряжая Юлию для свадебной церемонии, служанка собрала ей волосы в шесть локонов и аккуратно уложила их; теперь же они растрепались, обрамляя шею небрежными прядями. Юлия выглядела совсем юной. Невозможно было поверить, что эта девочка – его жена. Но сказать Гай ничего не успел. Юлия направилась к алтарю, расположенному в центре атрия в покоях новобрачных, и, дойдя до него, остановилась, глядя на Гая. Он последовал за ней.
Натянув на голову край тоги, Гай отсалютовал маленьким терракотовым статуэткам, которые изображали богов-покровителей брака.
– Прими эту воду и огонь, жена моя и жрица моего дома… – хрипло проговорил Гай. Он омыл ее ладони водой и протянул полотенце. Юлия вытерла руки. Затем Гай подал ей тонкую восковую свечу, чтобы она зажгла огонь.
– Да не покинет нас благословение богов на брачном ложе и за семейным столом, и да помогут они мне родить тебе много сыновей, – ответила ему Юлия.
Брачное ложе находилось у стены. Гай подвел Юлию к кровати и принялся развязывать сложный узел
