Энтони понимал, что хранить письмо небезопасно, но ничего с собой поделать не мог. И все-таки надо уничтожить его. Сегодня же. После похорон, когда они вернутся в Пеннистоун-ройял, он пойдет в ванную и сожжет его, а пепел бросит в туалет. Он один знал, что Сэнди все тщательно подготовил – пошел в лес на охоту, подстрелил несколько зайцев и кроликов, бросил их в охотничью сумку, а потом выстрелил в себя, но так, чтобы никто не заподозрил самоубийства. Проведенное следствие установило: смерть произошла в результате несчастного случая. Как раз, как Александр и хотел. И он, Энтони, никогда не выдаст тайны Александра.
«Пусть так будет во веки веков…» – произнес про себя Энтони, вглядываясь в дальние болота. Мысли об Александре увлекли его, и он забылся на время…
Неожиданно сквозь плотные облака пробился яркий луч солнца, и тяжелое свинцовое небо разом расцвело, словно откуда-то из-за невидимого горизонта земли достиг нездешний свет. У Энтони перехватило дух от этой красоты, он поднял глаза и улыбнулся. И в глубине своего нежного, любящего сердца попрощался с Сэнди. Его мукам пришел конец. Теперь ему наконец покойно. Он ушел к своей возлюбленной Мэгги.
Краткая церемония подходила к концу.
Гроб опустили в тучную йоркширскую землю, где покоился прах предков Сэнди, и Энтони отвернулся. Священник как раз захлопнул молитвенник.
Энтони взял Сэлли за руку.
– Вернемся в Пеннистоун-ройял, выпьем чего-нибудь и пообедаем, ладно? – сказал он.
Сэлли кивнула.
– Да, надо бы согреться, а то что-то сегодня свежо.
Пола, шедшая рядом, вздрогнула и, переведя взгляд с Шейна на Энтони, проговорила:
– Ненавижу эти поминки с богатыми застольями. В них есть что-то варварское.
– Вовсе нет, – тихо откликнулся Энтони. Он взял Полу за руку и повел через церковный двор туда, где их ждали машины. – Сегодня за обедом мы посидим вместе, скажем друг другу слова утешения и вспомним Сэнди – каким он был. Мы скажем, как нам повезло, что он был у нас. Пусть земля ему будет пухом.
Пола запомнила эти слова.
Они звучали в ее ушах неделю спустя, когда она направлялась в лондонский аэропорт Хитроу, откуда гигантский «Конкорд» доставит ее в Нью-Йорк.
Рядом с ней на заднем сиденье «роллс-ройса» сидела Аманда. Грустная и отрешенная, она почти всю дорогу молчала. Уже у самого аэропорта Пола потянулась к ней, взяла за руку и крепко сжала ее.
Аманда повернулась и, чуть сдвинув брови, ответила на пожатие.
– Ты ведь о Сэнди думаешь, правда? – спросила Пола.
– Да, – прошептала Аманда.
– Мы все скорбим о нем и скорбеть не перестанем, – нежно поглаживая ей руку, сказала Пола. – И это благодетельное, очищающее чувство. Но пусть не сотрутся и светлые воспоминания о Сэнди, о тех годах, когда вы вместе с ним росли. Будь счастлива тем, что у тебя был такой брат, что он так любил тебя, отдавал тебе так много себя.
– Ты очень умная, Пола. Я постараюсь. – У Аманды дрогнули губы. – Но мне так его не хватает.
– А как же иначе? И всегда будет не хватать. Но, может, тебе будет немного легче при мысли о том, что земные страдания Сэнди закончены. – Пола помолчала и мягко добавила: – Пусть земля ему будет пухом.
Аманде трудно было говорить, и она, кивнув, снова отвернулась к окну. Ее переполняли чувства. Она не могла найти точных слов. Но Пола и без них поймет и оценит ее молчание.
И все-таки некоторое время спустя, когда они уже поднялись на борт и в ожидании взлета пили кофе, Аманда неожиданно наклонилась к Поле и тихо сказала:
– Ты так много для меня сделала, дорогая. Я тебе от души благодарна… – Аманда бросила взгляд в сторону и закончила: – Какая странная штука жизнь, верно, Пола? Никто не знает, что случится с нами завтра… все может перемениться в мгновение ока.
– Да, жизнь и впрямь вещь туманная. Но ведь и прекрасная тоже. И жизнь существует для живых. Надо жить, что бы там ни было.
– То же самое говорила бабушка. – Аманда повернулась к Поле, и губы ее тронула улыбка. – Да, между прочим, вчера вечером мне позвонила Франческа. Она ждет ребенка.
– Вот так новость! Надо купить детской одежды в Нью-Йорке.
Пола отхлебнула кофе и задумчиво посмотрела на Аманду. Затем поставила чашку на поднос и осторожно сказала:
– Извини, что вмешиваюсь, но ты, кажется, неравнодушна к Майклу Каллински.
Аманда ответила ей удивленным взглядом и даже слегка покраснела.
– А что, это так заметно?
– Только мне. Я, в общем-то, довольно наблюдательна, к тому же, не забудь, я знаю тебя с пеленок.
– Только ему до меня дела нет, – заметила Аманда.
