промокшие насквозь пальто и твидовую кепку, стащил зеленые сапоги по колено, сунул ноги в мягкие туфли и быстрым шагом направился по коридору в библиотеку.
В доме царила непривычная тишина.
Было только семь часов – Сэлли еще не спала, как младшие дети в детской. Усевшись за стол у окна, Энтони принялся разбирать почту, которая накопилась за время его недельной поездки в Лондон.
Энтони не слышал, как в комнату вошла экономка.
– Доброе утро, ваша светлость, – приветствовала его Бриджит О'Доннел. – Я не думала, что вы так рано встанете. Вчера-то приехали уже под ночь. Извините, что не затопила здесь камин.
– А, Бриджит, доброе утро. Ничего страшного. Мне не холодно.
– Чайник уже кипит. Сейчас подброшу дров в камин и принесу чай с тостами.
– Спасибо, – рассеяно откликнулся Энтони, не отрываясь от бумаг. Он хотел спросить Бриджит, чем она собиралась поговорить с ним, но раздумал. Лучше сначала подкрепиться. Бриджит бывала иногда на редкость словоохотливой, так что для разговора с ней требовалось терпение. А он с утра был не в настроении.
Энтони слышал, как Бриджит зажигает спички, шелестит бумагой. Вскоре поленья затрещали, и дым со свистом устремился в трубу. Гулко заухали мехи, скрипнула железная заслонка. Покончив с камином, Бриджит отправилась на кухню.
Энтони потянулся к письму. Судя по почерку, оно было от Джереми, только что вернувшегося в школу- интернат после рождественских каникул. Интересно, что так быстро понадобилось его старшему сыну и наследнику? Наверняка деньги. Десятилетним школьникам вечно не хватает денег. Энтони улыбнулся. Джереми напоминал ему себя в этом возрасте. Но иногда парнишка беспокоил его. Физически Джереми был слабоват, у него не было цветущего здоровья, которым отличались Жиль и Индиа, так что Энтони – как и Сэлли – все время приходилось подавлять соблазн побаловать его.
Энтони проглядел письмо. Как обычно, это был поспешный и далеко не полный отчет о том, как прошли несколько дней после возвращения в школу. Внизу, в приписке, были подчеркнуты слова: «Пришли мне, пожалуйста, поскорее денег, папа. Пожалуйста».
Бриджит появилась с подносом раньше, чем он ожидал. Пришлось отложить письмо.
– Где накрыть вам, ваша светлость?
– Да прямо здесь, на столе, – ответил Энтони, отодвигая в сторону просмотренные бумаги.
Бриджит поставила поднос, а потом, обогнув большой стол, остановилась прямо напротив хозяина.
Энтони налил себе чая в большую чашку, добавил немного молока и посмотрел на экономку.
– Ну, в чем дело, Бриджит?
– Мне надо поговорить с вами, милорд. Это очень важно.
– Как, прямо сейчас?
– Да, сэр, лучше бы сейчас. Мне бы хотелось покончить с этим как можно быстрее.
– Хорошо. – Энтони подавил вздох.
Он намазал хлеб маслом, положил поверх него свой любимый апельсиновый джем, отхлебнул чая. Экономка молчала, тогда Энтони сказал: – Ну, Бриджит, давайте, что там у вас. И не нависайте надо мной, вы же знаете, я этого терпеть не могу. Сядьте, пожалуйста.
Она опустилась на стул, нервно сплела руки на коленях и уставилась на него своими темно-голубыми глазами. Граф, терпеливо ожидая, когда она наконец откроет рот, жевал тост. Брови его были вопросительно подняты.
– Не знаю, как и начать, – медленно проговорила Бриджит.
Не донеся чашку до рта, Энтони поставил ее обратно на поднос и обеспокоенно посмотрел на экономку.
Уже второй раз за последние несколько дней с ним начинали разговор этими словами. Сначала Сэнди, теперь Бриджит. В них слышался похоронный звон.
– Да ну же, возьмите себя в руки, Бриджит. В конце концов, мы с детства знакомы.
Экономка кивнула.
– Знаете, ваша светлость… мне надо сказать вам… словом, речь идет о леди Дунвейл.
– Ах, вот как. – Энтони не мог скрыть удивления, глаза его сузились.
– Нет-нет, не об этой леди Дунвейл. О первой.
– Вы хотите сказать, о моей матушке?
– Нет, не вдовствующей графине. О вашей первой жене, леди Минерве, сэр.
Заинтригованный Энтони откинулся на спинку кресла и испытующе посмотрел на Бриджит.
– И что же вы хотите поведать мне о покойной леди Дунвейл? – спросил наконец он.
– Я… видите ли… мне надо рассказать вам о ее смерти.
Энтони на мгновение потерял дар речи. Чувствуя, что услышит сейчас что-то страшное, он весь подобрался и проговорил:
– Что, неужели вам срочно понадобилось говорить об этом через десять лет после ее кончины?
– Да! – отрезала Бриджит.
