Сэр Рональд кивнул знакомым, узнавшим его, и остановился в центре холла полюбоваться скульптурой Генри Мура, которую он заказал великому мастеру, оказавшемуся, как и он, йоркширцем по рождению и воспитанию. Своими английскими корнями сэр Рональд гордился ничуть не меньше, чем еврейской кровью.
Постояв немного перед внушительной фигурой, изваянной из бронзы, он проследовал далее и через вращающуюся дверь вышел на улицу, но, не сделав и двух шагов, внезапно остановился и вытер обильно выступивший пот. Он и не подозревал, что сегодня так жарко.
Сэр Рональд совершенно не переносил жары. Наверху, в своих роскошных служебных апартаментах, которые занимали верхний этаж дома, носившего его имя, всегда царила стужа. Кондиционеры работали на полную мощность, а шторы никогда не открывались. Те, кто работал с ним, называли эту часть дома Антарктикой. Дорис, служившая у сэра Рональда секретаршей уже двенадцать лет, привыкла к этим холодам, да и остальные по прошествии года или двух переставали жаловаться. Они просто обзаводились толстыми свитерами. Даже зимой сэр Рональд поддерживал в офисе и многочисленных своих домах настолько низкую температуру, насколько ее могли выносить без лишних протестов служащие, члены семейства и друзья.
С утра он собирался отправиться в отель «Коннот» пешком, но потом передумал и вызвал машину. Теперь он был этому только рад. В такую погоду, когда под ногами плавится асфальт и духота буквально обволакивает тебя, глупо тащиться по людным лондонским улицам.
Шофер заметил его в тот самый последний момент, когда он вышел из здания, и почтительно застыл у задней дверцы.
– Благодарю вас, Пирсон, – слегка улыбнувшись, сказал сэр Рональд и сел в ярко-вишневого цвета «роллс-ройс». – В «Коннот», пожалуйста.
Машина тронулась, и сэр Рональд задумчиво откинулся на сиденье. Он предвкушал обед с Полой и Майклом. Полу он не видел уже несколько недель, а сын уезжал в Нью-Йорк на два месяца, и он соскучился по обоим, хотя и на разный манер.
Майкл был его правой рукой, его вторым «я», любимцем. Марка он тоже любил, но Майкл занимал в его сердце особое место. Почему так, трудно было сказать. Да и разве объяснишь такие вещи? Иногда ему казалось, что все дело в том, что Майкл очень похож на его отца. Не то чтобы внешне. По наружности Майкл был типичный англосакс – стройная фигура, светлые волосы. Скорее это было сродство характеров. И подобно тому как сам сэр Рональд до самой смерти своего отца сохранял с ним дружеские отношения, так и Майкл стал другом ему. Это повелось с самого детства сына. Поэтому-то сэр Рональд чересчур остро ощущал его отсутствие, особенно когда первенец отправлялся в дальние поездки.
А Пола заменяла ему дочь, которой у него никогда не было или, точнее, которая умерла в младенчестве. Мириам, родившейся между Майклом и Марком, было бы сейчас тридцать четыре. Но ее в пятилетнем возрасте унес энцефалит. Для них с Элен это было страшным ударом. За что им такое испытание – смерть ребенка в столь нежном возрасте?
«Пути Господни неисповедимы», – говаривала, бывало, мать, и только к старости Рональд примирился с этой печальной мудростью.
За исключением Эммы он не встречал женщину умнее Полы. Рональд привык ценить ее острый интеллект, реакцию, деловую хватку. При этом временами она умела быть очень женственной, и ему это нравилось, точно так же как нравилось играть роль ее советчика в делах. Он восхищался Полой. Хорошая мать, первоклассный руководитель. Дорога ее была тяжела, но шагала она по ней уверенно, не сбиваясь с ноги.
Вот бы его невестке хоть бы половину подобной деловитости и практичности. Беда с Валентиной заключалась в том, что она жила в ином мире. Была слишком легкомысленной и вечно чем-то недовольной. Словно ей чего-то недоставало. Так что Рональд отлично понимал сына. Тот долго крепился, но в конце концов не выдержал. Когда настал неизбежный конец, скандал разразился грандиозный. Рональда это ничуть не удивило. Он никогда не одобрял этого брака, и вовсе не потому что Валентина ходила в другую церковь – религиозные различия мало что значили для него. Просто она оказалась абсолютно никчемной. Он, собственно, всегда знал это, но разве влюбленному юноше что-нибудь втолкуешь? После долгих препирательств по поводу денег, и немалых, контракт о разводе был подписан. К счастью для Майкла он получил то, к чему стремился: совместное с женой опекунство над детьми – сыном Джулианом и дочерьми Ариэлой и Джессикой.
При мысли о своих маленьких внучках суровое лицо Рональда смягчилось. Вот если бы была жива Элен! Это было бы для нее таким счастьем. Но жена умерла восемь лет назад. Он так и не примирился с ее смертью, и, когда в 1976 году с легкой руки Гарольда Уилсона ему был пожалован титул пэра Англии, радость его была неполной – с ним не было Элен.
Эта редкостная честь была для Рональда совершенной неожиданностью. Он никогда не стремился заполучить почетный титул, не пытался купить его миллионами, отданными на благотворительность. Хотя благотворительностью занимался, и серьезно. У него даже были для этого излюбленные сферы. Он щедро поддерживал исследования в области медицины и культуры, но делал это без лишней шумихи, не привлекая ненужного внимания.
Попасть в почетный список премьер-министра было лестно, но все понимали, что Рональд заслужил титул. «Каллински индастриз» – один из крупнейших и процветающих в Англии концернов – не только обеспечивал работой множество людей, но и экспортировал английские товары за границу. Рональд Каллински посвятил всю жизнь тому, чтобы компания добилась нынешнего своего положения, и немало гордился своими достижениями. Страна также гордилась ими, свидетельством чему и стала оказанная сэру Рональду честь.
Он чрезвычайно дорожил своим титулом. Конечно, он не был единственным евреем из Йоркшира, который был его удостоен. Взять хоть Монтегю Бертона или Рудольфа Лайонза. И все равно ему было приятно – словно он был первым, особенно если принять во внимание историю его семьи. Его дед Абрам бежал в прошлом веке от погромов из России, осел в Лидсе в гетто, потом открыл пошивочное ателье на Северной улице. Эта маленькая мастерская, которая поставляла свою продукцию компании Джона Бэррона, стала первым в Лидсе ателье готовой одежды после того, как Зингер придумал свою швейную машину. Из этого зернышка и выросла впоследствии гигантская финансовая империя.
Так что в тот торжественный день единственным поводом для огорчения было то, что Элен, дед Абрам, отец, Эмма и Блэки уже не могли разделить его радость и триумф. Эти четверо как никто другой могли бы оценить значимость церемонии в Букингемском дворце, измерить путь, который прошла семья с тех пор, как Абрам, юный эмигрант из Киева, впервые ступил в 1880 году на английскую землю в Гуле.
«Роллс-ройс» остановился у Карлос-плейс.
