подробности, о которых она рассказала. Теперь они могли манипулировать Аристодемом.
– Всем известно, что ты враждуешь с этим человеком, с Ани, – продолжил Никократ. – У тебя уже были проблемы с египтянином. В тех бумагах, о которых ты так беспокоишься, есть письмо, составленное римским военачальником. В нем во всех деталях описано, как ты выдвинул ложное обвинение против своего бывшего поставщика. Не думаю, что ты что-то выиграешь, если будешь держать у себя девчонку. Особенно после того, как он уже выступал с обвинениями в твой адрес перед начальством порта.
Аристодем изменился в лице.
– Да кто ты такой, чтобы мне угрожать?! – заорал он.
– Какие могут быть угрозы? – пожав плечами, спокойно произнес разбойник. – Я просто говорю, что тебе не следует пачкать руки еще раз. Позволь нам самим избавиться от нее.
– И как же вы собираетесь это сделать? – вызывающе спросил Аристодем. – Я не хочу, чтобы ее вернули отцу.
Тут в разговор вступил Зевксид.
– Завтра утром отплывает корабль на Кипр, – начал он.
– Утром? – удивленно переспросил Никократ. – Я-то думал, что он отправится только в конце...
Опомнившись, он внезапно умолк.
– Да, завтра утром, – повторил Зевксид, утвердительно кивнув головой в сторону Никократа. – Погрузим девчонку на борт, а капитан продаст ее на невольничьем рынке в Пафосе[45] .
– Точно, – сказал Никократ, повернувшись к Аристодему. – В этом городе всегда нужны новые шлюхи. Представьте, с каким удовольствием ты будешь думать, что дочь твоего врага ублажает моряков в каком-то заморском порту, а против тебя самого никто и пикнуть не посмеет.
Мелантэ, не выдержав, громко всхлипнула от ужаса, охватившего ее при мысли о своей несчастливой судьбе. Аристодем бросил на нее быстрый взгляд, и его губы скривились в довольной ухмылке. Однако ему не хотелось выкладывать лишние деньги.
– Погрузите на борт, говоришь? – с подозрением спросил он. – Ты хочешь сказать, что продадите ее!
– Капитан платит мало, – тут же нашелся Никократ, – это противозаконно. Кроме того, он еще должен заплатить немалую сумму портовому начальству.
– Если я плачу за девчонку, – упрямо продолжал гнуть свою линию Аристодем, – то деньги капитана, по идее, причитаются мне.
Завязался спор. В конце концов Никократ согласился разделить выручку от продажи Мелантэ пополам с Аристодемом. Однако цену он назвал другую – всего лишь сто драхм.
Мелантэ не стала вмешиваться, чтобы поправить его. От страха она вообще не могла даже слова вымолвить. Мысли метались в ее голове, как испуганная птица в клетке. Она должна что-то предпринять и вырваться из этого кошмара, иначе будет слишком поздно.
Аристодем не доверял этим головорезам и настоял на том, чтобы лично встретиться с Кинесиадом. Никократ после небольшого препирательства согласился-таки с ним. Что до самой Мелантэ, то было решено, что ее отправят на корабль сегодня же вечером, поскольку капитан намерен отплывать рано поутру.
Они немедля двинулись в путь. Мелантэ надеялась, что по пороге в порт ей удастся позвать кого-то на помощь или каким-то образом ускользнуть от похитителей, но сделать это было невозможно. Никократ заткнул девушке рот и силком запихнул ее в один из деревянных ящиков, сваленных вдоль стены. Руки и ноги девушки были все так же связаны. Сверху ящик плотно закрыли крышкой, снесли по лестнице и, погрузив на ручную тележку, повезли через город. Было трудно дышать, тележка подпрыгивала на ухабистой дороге. Мелантэ ничего не видела, но поняла, что тележка ручная, поскольку не было слышно стука копыт.
Она вдруг вспомнила скульптуры танцующих животных, которые видела на берегу Канопского канала. «Зачем они это делают?» – спросил тогда Серапион, удивившись, что римляне укладывают статуи в ящики. То, что сказал отец, не совсем соответствовало заданному вопросу. Серапион скорее хотел сирость: «Почему эти люди забирают то, что очень дорого другим?» Отец ответил лишь: «Потому что они могут это сделать».
Вскоре тележка остановилась. Остановка, казалось, длилась целую вечность. Мелантэ старалась не плакать, потому что из-за слез было трудно дышать. Наконец она почувствовала, что ящик подняли с тележки и понесли вверх по наклонному трапу. Затем его снова опустили вниз и сняли крышку. В неярком свете лампы она разглядела мужчину с большим носом. Он смотрел на Мелантэ с кислым выражением на лице и молчал.
– Вот она, – сказал Никократ. – Хорошенькая, правда? Большеносый человек только фыркнул и жестом приказал вытащить ее из ящика. Никократ и Зевксид подняли девушку и положили на пол. Она огляделась по сторонам и увидела, что находится в небольшой комнате, обшитой темными деревянными панелями. Помимо двух похитителей и большеносого незнакомца здесь находился какой-то пожилой худощавый человек, который держал над ней лампу. Аристодем стоял в дверях. В углу комнаты валялись железные кандалы.
Пожилой мужчина передал лампу большеносому и наклонился, чтобы развязать Мелантэ.
– Не дергайся, девочка, если не хочешь, чтобы было хуже, – проворчал большеносый.
Он взял в руки веревку, которой были связаны ее лодыжки, сложил вдвое и многозначительно хлестнул ею по стене.
Мелантэ лежала не шевелясь, пока пожилой человек осматривал ее глаза, зубы и волосы. Затем, задрав тунику, он ощупал ее грудь и напоследок, как и предполагал Зевксид, проверил, девственница ли она. Все остальные стояли рядом и наблюдали. Мелантэ стало дурно, хотелось вырваться из его лап и убежать, но она заставила себя лежать смирно, как птица, которая, случайно оказавшись на земле, замирает, чтобы ее никто не заметил. Пусть думают, что она слишком напугана, чтобы даже пошевелиться!
