Мы весь день укладывались. Утром мы здесь приберемся, перед отъездом.
– Ты пьян, – брезгливо заявила Элин. – Куда ты поедешь?
– Найдется куда, – ответил Кенмаркок. – Я – хороший подданный. У меня есть письмо от маштьерна, где он это говорит.
Он прошел к одному из полупустых сундуков, шагая с преувеличенной твердостью человека, который не уверен в своей способности держаться прямо, и начал копаться в стопке пергаментов. Он торжествующе выхватил нужный листок и, расстелив его у свечи, громко прочитал, не скрывая жестокого торжества:
– «Кенмаркок, сын Альфрета, – человек, которого я высоко ценю, ибо ни один владетель не имел более достойного и честного управляющего, и любой человек, к кому он захочет поступить на службу, должен почитать себя счастливым». – Кенмаркок сунул пергамент Элин под нос и потряс им. – Видите? – вопросил он. – Это его печать! Вот что он написал. Он дал мне это свидетельство, когда отправлялся воевать, на случай если не вернется. Он всегда думал о таких вещах. И он дал мне постельное белье для всей моей семьи, и деревянный ящик со столовыми приборами и посудой, и пять рулонов хорошей шерстяной материи, и мою лошадь и коричневого мула. Мы все разбирали целый день: мы не возьмем того, что не наше.
Он плюхнулся за стол, с тяжелой сосредоточенностью взял кружку и налил в нее еще вина из кувшина.
Элин молча сверлила его взглядом. Накануне она отправила в Таленсак одного из сопровождавших ее слуг, чтобы в поместье знали, когда она должна приехать. И вот каким стал результат этого сообщения! Они с Аленом действительно решили, что им нужно найти для поместья нового управляющего, но она не собиралась увольнять Кенмаркока так быстро. Она собиралась сначала найти ему новое место. Ей не хотелось жить с ним в одном доме, но она надеялась расстаться без такой враждебности.
– Я купил повозку, – сообщил ей Кенмаркок, делая глоток вина. – Мы уезжаем завтра.
Он выпил еще.
– Тебе не обязательно уезжать так сразу, – неловко сказала Элин. – Я буду рада найти тебе сначала другое место.
– Я не стану жить с вами под одной крышей! – объявил он. Его глаза, красные от выпивки, смотрели на нее с глубочайшим презрением. – Из-за вас маштьерн ушел. Лучший рыцарь Бретани и самый добрый господин. Вы поссорились с ним и его прогнали.
– Ты не имеешь права так со мной разговаривать!– крикнула Элин. Она с ужасом почувствовала, что глаза ее наполняются слезами, а горло перехватывает спазм. – Я купил повозку, – сообщил ей Кенмаркок, делая глоток вина. – Мы уезжаем завтра.
Он выпил еще.
– Тебе не обязательно уезжать так сразу, – неловко сказала Элин. – Я буду рада найти тебе сначала другое место.
– Я не стану жить с вами под одной крышей! – объявил он. Его глаза, красные от выпивки, смотрели на нее с глубо чайшим презрением. – Из-за вас маштьерн ушел. Лучший рыцарь Бретани и самый добрый господин. Вы поссорились с ним и его прогнали.
– Ты не имеешь права так со мной разговаривать!– крикнула Элин. Она с ужасом почувствовала, что глаза ее наполняются слезами, а горло перехватывает спазм. – Я была его женой! И я его не прогоняла: я умоляла его не уходить!
– Знаю я, что вы сделали, – отозвался Кенмаркок придушенным шепотом, глядя на нее с такой злобной многозначительностью, что она невольно попятилась.– Вы умоляли чтобы он сказал вам, где пропадает, когда уходит на охоту а он так сильно вас любил, что сказал. А потом вы обходились с ним так, словно он – мразь. Мне все равно, что это была за тайна! Пусть даже он охотился с людьми из холмов или навещал госпожу источника! Бездушное создание из полых холмов было бы для него лучшей женой, чем вы!
– Ты не смеешь говорить мне такое! – заверещала Элин.
Наверху заскрипела открывающаяся дверь, и управитель герцога, Гральон, появился на лестнице в штанах и рубашке озадаченно глядя вниз.
– Я смею говорить все, что хочу! – взревел Кенмаркок – Я двадцать четыре года жил и трудился в Таленсаке! Лучшие годы моей жизни! Но я тут не останусь. Теперь – не останусь. – Он заплакал. – Я не останусь смотреть, как этот хвастливый менестрель займет место Тиарнана!
Элин беспомощно топнула ногой.
– Прекрати!– крикнула она.– Прекрати так со мной разговаривать, иначе я велю тебя за это наказать!
Кенмаркок гневно повернул к ней лицо, красное от выпивки и мокрое от слез.
– Шлюха! – с горечью воскликнул он. – Ты была недостойна даже сапоги ему чистить!
Элин зарыдала и дала ему пощечину. Он заморгал от удара, резко выдохнул, но не пошевелился. За дверью раздались шаги, и она с облегчением поняла, что ее сопровождающие наконец закончили обихаживать лошадей.
– Хватайте Кенмаркока и посадите его в колодки! – завопила она, как только слуги вошли.
Трое слуг, сопровождавших ее ко двору и обратно, потрясенно воззрились на Кенмаркока. Тут вниз поспешно спустился управитель герцога.
– Леди Элин! – воскликнул он. – Я не знал, что вы вернулись.
– Кенмаркок пьян! – прорыдала она, поворачиваясь к нему. – Я велела ему перестать меня обзывать, а он не слушается. Он назвал меня шлюхой. Посадите его в колодки!
Гральон открыл было рот – но тут же снова его закрыл. Он кивнул слугам. Они не двигались с места, глядя на Кенмаркока, который отвечал им взглядом, полным пьяного возмущения.
– Он обращался с вашей госпожой с большим неуважением, – сказал им Гральон. – Я это слышал. Посадите его в колодки.
