— Том правда будет сражаться до конца! — поддержала брата Черри. — В противном случае он не Дэниельс! И Лью, как только сможет сесть на лошадь, к вам присоединится. А это будет уже скоро. Если мои братья погибнут, Ларри, то их место рядом с тобой займет наш отец. А если и он погибнет, то на смену ему приду я. По крайней мере смогу сварить тебе кофе или предупредить об опасности.
— Да, Ларри, так оно и будет, — заверил Том прежде, чем Линмаус успел возразить девушке. — Ты спас жизнь нашему брату, из-за чего сам угодил в тюрьму. Тебя поставили вне закона, и теперь тебе грозит собачья жизнь. И в этом вина Лью, который повел себя как дурак. Отныне жизнь каждого члена семьи Дэниельс принадлежит тебе, Ларри!
А Том, хоть и младший из братьев, слов на ветер никогда не бросал. Впрочем, его сестра тоже. Линмаус был поражен.
Что ни говори, а компания Тома ему была приятна. Будет, по крайней мере, с кем переброситься словцом, но самопожертвования этого молодого, с открытой душой парня Ларри принять не мог. В то же время он понимал, что помощь, настойчиво предложенную Томом от чистого сердца, отвергать нельзя. Это обидело бы Дэниельсов.
Линмаус на мгновение задумался о своем недавнем прошлом, которое показалось ему чем-то далеким и почти нереальным. И наконец, принял окончательное решение. Мог ли он нанести обиду семье, готовой умереть за него? Конечно же нет.
Но прежде чем Ларри успел открыть рот, из центра города до них донесся колокольный звон. Удары колокола были такими частыми, словно звонивший собирался оторвать у него язык. Периодически звон смолкал, видимо, звонарь уставал, а потом возобновлялся с новой силой.
— Это сигнал тревоги! — воскликнула Черри. — Они обнаружили твой побег, Ларри, и теперь поднимают на ноги весь городок. Нам надо спешить. У них в Крукт-Хорне отличные скакуны. Они не побоятся загнать их до смерти, лишь бы тебя поймать, Ларри!
— Меня еще до рассвета можно поймать, но только в том случае, если подо мной не будет моей Фортуны. Так что первым делом мне нужно нагрянуть к шерифу!
Коротким взмахом руки Линмаус попрощался с Черри, пришпорил лошадь, ту самую, на которой в Крукт-Хорн приехал Лью Дэниельс, и пустил ее в быстрый галоп.
Он мчался во весь опор к дому Цыпленка Энтони и слышал за своей спиной топот копыт лошади Тома.
К тому месту, откуда открывался вид на дом шерифа, они прискакали уже бок о бок. В одном окне горел приглушенный свет. Затем он стал ярче, то ли от керосиновой лампы, то ли от яркого переносного фонаря.
Вскоре свет погас и вновь загорелся в соседнем окне. Хлопнула входная дверь, на пороге появился шериф. Спустившись по ступенькам, он направился к конюшне. За ним от фонаря, который он держал перед собой, по земле длинным шлейфом тянулась черная тень.
Глава 22
ШЕРИФ ВЕЛЕЛ СТРЕЛЯТЬ
Дом шерифа стоял особняком от основных жилых зданий Крукт-Хорна. Поэтому его окружали поля, по краям которых высились стройные тополя да росшие вдоль протекавшего рядом ручья ивы. Ручей зимой замерзал, но сейчас он тонкой змейкой бежал по камням, образуя на своем пути мелкие водоемчики.
— Оставайся здесь, — велел Линмаус Тому, — а я пойду посмотрю, что там творится.
— Нет, я пойду с тобой, — возразил юноша.
Ларри недовольно посмотрел на него.
— Ты молодой глупец. Неужели не понимаешь, чем это может кончиться? Тюремным заключением или даже смертным приговором. Вот так-то.
Но «молодой глупец», словно упрямый мул, решительно помотал головой.
— Если нам висеть на одной виселице, то я, Ларри, согласен.
Линмаус не стал больше спорить, а только про себя выругался.
Под покровом ночи они незаметно подъехали к изгороди, тянувшейся вдоль дороги, остановились под плотно растущими густыми тополями и слезли с лошадей. И тут со стороны дома послышался скрип открывающейся двери.
— Цыпленок! Цыпленок! — раздался в темноте пронзительный женский окрик.
— Что? — донесся приглушенный стенами конюшни голос шерифа.
— Неужели ты не мог накинуть на себя хотя бы фланелевую рубашку?! — провизжала миссис Энтони. — В такую холодную ночь легко подхватить воспаление легких. Никогда еще не видела таких глупцов!
Из конюшни послышалось невнятное бормотание.
А Линмаус тем временем перелез через изгородь и, крадучись, направился вдоль ручья прямо к конюшне. Том последовал его примеру. На небе светили удивительно яркие звезды, но густые кроны ивняка служили обоим надежным прикрытием.
Линмаус внезапно остановился и коснулся рукой плеча Тома.
— Послушай, возвращайся назад и присмотри за лошадьми. Будешь прикрывать нам отход!
— Нет, останусь с тобой, — возразил молодой Дэниельс. — Учти, я отлично бегаю.
Времени на споры не оставалось, так что Ларри не стал переубеждать упрямого юношу, а поспешил к маячившему впереди строению. Едва он достиг его ворот, как из конюшни послышался топот копыт, и вскоре оттуда на площадку, освещенную ярким светом звезд, выехал шериф.
Он был верхом на стройной, но крепкой лошади, высоко поднимавшей ноги, и с гордо посаженной головой. Линмаус с болью в сердце опознал в ней свою Фортуну.
— Стой, шериф! — негромко воскликнул он.
Энтони дернулся в седле и тупо уставился на поблескивающий в свете звезд револьвер Ларри. Затем, оправившись от оцепенения, громко произнес:
— Ну и напугал же ты меня, Линмаус! Я думал…
Но его слова были прерваны звоном колокола. На этот раз звонарь дергал за его веревку с еще большим остервенением.
«Что же они еще обнаружили? — мелькнуло в голове Ларри. Может, те двое бродяг тоже сбежали и теперь на их поиски потребовались дополнительные силы? Очень даже возможно. В таком городке, как Крукт-Хорн, где плюют на закон, с местными жителями не очень-то и церемонятся».
— Ну-ка, слезай, Цыпленок! Да не с той, а с другой стороны, — приказал он.
— Цыпленок! Цыпленок! — раздался из дома крик миссис Энтони.
— Я здесь! — откликнулся шериф.
— Ты оставил в доме свою трубку. Ты же с ней никогда не расстаешься. Я тебе табак в нее набила.
— Хорошо! — радостно прокричал жене Энтони и слез с Фортуны со стороны Линмауса.
Лошадь, почувствовав свободу, бросилась к своему хозяину, но тот взмахом левой руки отогнал ее в сторону. В правой он держал револьвер, по-прежнему направляя его на шерифа.
— Да, я не учел, что решетки нашей тюрьмы для тебя не преграда, — удивительно спокойным голосом сказал Энтони. — И это несмотря на прочную сталь и вооруженного надзирателя?
— Как видишь, — улыбнулся Линмаус. — Несмотря на прочную сталь и твою самоуверенность, Энтони!
— Ай, ай! — воскликнул шериф. — Что за тон!
— А что? — огрызнулся Ларри. — Каким тоном прикажешь с тобой разговаривать?
— Я, Линмаус, расчитывал на более спокойный. Ты не первый раз попадаешь в тюрьму и не впервые из нее бежишь.
— Но на этот раз я попал в нее в нарушение всяких законов.
— Тогда тебе сильно повезло. А что ты имеешь в виду под словами «нарушение всяких законов»?
— А то ты, Энтони, сам не знаешь?
— Нет.
— А задержание Дэниельсов, чтобы те не смогли свидетельствовать в суде в мою пользу?
— Ха! Похоже, ты уже до многого докопался, — по-прежнему спокойно произнес шериф.
— А как же! И за арест и за подлог ты мне заплатишь.
