как мужчина! Слышишь, Пасьянс?
— В чем дело? — повторил тот, — Меня что-то ударило… Все мое тело онемело… — Он говорил так тихо, что слова можно было разобрать с трудом.
Девушка свирепо тряхнула его:
— Неужели тебе непонятно, Пасьянс? Ты умираешь, и я больше никогда тебя не увижу! Поцелуй меня, дорогой!
— Что за черт, Молли? — пробормотал он. — Отпусти мои волосы…
— Я помогла этому болвану, Пасьянс, а он убил тебя! Я не знала… Я просто хотела, чтобы игра была честной! О Господи, да очнись же и попрощайся со мной!
Но Пасьянс не стал прощаться. Пузырьки больше не лопались на его губах. Глаза смотрели в сторону, а на лице застыла рассеянная улыбка.
Поняв все, Молли со стоном прижала голову бандита к груди, целуя губы, на которых уже запеклась кровь.
Глава 42
Джон Сэксон медленно шагал назад в город. Он пытался выбросить из головы все происшедшее, сосредоточив внимание на звездах и горящих кое-где фонарях.
Добравшись до дома Финли, Джон поднялся на крыльцо и открыл дверь, не постучав. Адвокат сидел за письменным столом, на котором лежали пачки денег. Выглядел он спокойным и беспечным.
— Как поживаешь, Джон? — встретил Финли гостя. — Чистую работенку ты проделал, ничего не скажешь! Чистую и быструю!
На момент Сэксону показалось, будто адвокат вновь старается обвести его вокруг пальца. Вместо ответа, он положил на стол револьвер «бульдог».
— Конечно, Джон, я все отлично понимаю, — почти весело продолжил Дэниел. — Но я подумал, что так как в прошлом мы с тобой славно поработали, то могли бы осуществить еще кое-что. Предлагаю тебе сделку. Здесь все остальные деньги, которые я украл у тебя. Почти пятьдесят тысяч долларов. Деньги возвращаются домой, как цыплята в курятник! Более того, Джон, я могу оставить тебе маленькую сумму, если ты пообещаешь не рассказывать то, что знаешь обо мне. Моя душа всегда была черной как сажа, хотя многие считали ее ослепительно белой. Конечно, я был чудовищным лицемером, но мне это доставляло удовольствие. У каждого есть свои маленькие радости, не так ли? Без них жизнь была бы невыносима. Поэтому я спрашиваю тебя, согласен ли ты в обмен на все, что у меня есть, сохранить при себе то, что тебе известно? Не такая уж это большая просьба. Какой тебе смысл вредить мертвецу? Может, ты сделаешь это для меня — ради нашей былой дружбы?
— Но ведь есть еще и Молли, — напомнил Сэксон. — Она все знает.
— Она никогда не упомянет мое имя, — заверил адвокат. — Я для нее ничто. Для такой дикой и великой души, как у Молли, вспоминать обо мне все равно что о грязи под ногами. Кроме того, ее мысли заняты покойником. Это было очень страшно — я имею в виду его смерть?
— Зачем вы дали мне револьвер? — вместо ответа, поинтересовался Джон. — Какая вам была выгода от того, что я убил Боба Уизерелла?
— Я ощутил радость власти, невидимой для окружающих. Радость Бога, повелевающего людскими умами. Неужели это непонятно?
— А все остальное? — допытывался парень. — Вы притворялись, что на моей стороне, а сами работали на Пасьянса?
— Я просто натравливал вас друг на друга. Мне всего лишь хотелось видеть кровь — только потом появилась жажда денег.
— А ведь я любил вас, — тихо произнес Сэксон.
— Как и многие другие, — усмехнулся Дэниел Финли. — Я молю тебя не о жизни — смерть меня не страшит. Но я не хочу исчезнуть из памяти жителей Блувотера. Я всегда презирал их, но теперь понимаю, что они — мой единственный шанс на бессмертие. Дашь ли ты мне этот шанс, Сэксон?
— Да, — кратко бросил Джон. Он собрал со стола пачки долларов. — А ваших денег мне не нужно, Финли. Мне жаль вас. Даже теперь я не могу вас ненавидеть.
— В самом деле?
— В самом деле, — точно эхо отозвался Сэксон. — Прощайте! — И он протянул руку, которую Финли жадно стиснул.
— Теперь я знаю, Джон, что ты сдержишь слово и не станешь говорить обо мне дурно! Да благословит Бог твою добрую жизнь и да простит мне мою злую! Я пытался сделать из тебя мошенника и негодяя, но ты оказался слишком честен и правдив. Прощай!
Когда шаги Сэксона стихли за дверью, Финли уже писал:
«Всем, кого это касается. Я, Дэниел Финли, будучи в здравом уме и твердой памяти, собираюсь лишить себя жизни, переставшей быть полезной для окружающих и приятной для меня. Если я совершаю грех, нарушая неприкосновенность жизни, то в качестве оправдания могу назвать долгие годы тайной боли и отсутствия дружбы и любви. Прошу всех, кому я причинил зло, — если таковые есть, — простить меня. А если я когда-либо делал добро людям, пусть они помолятся за мою грешную душу, которая была одинокой на земле и, я уверен, будет такой же одинокой в ином мире.
Все то немногое, чем я располагаю, — мое имущество, деньги, дом, землю, — я завещаю славному и благородному человеку, Джону Сэксону, который был в этом мире самым близким из всех моих друзей и единственным, кто знал меня по-настоящему.
Дэниел Финли».
Закончив писать, адвокат отодвинул документ в дальний угол стола и взял револьвер «бульдог», который Сэксон принес ему из дома старого Бордена.
Он с горечью усмехнулся, внезапно осознав, что его жизнь ровным счетом ничего не значит и что прожитые годы были абсолютно пустыми. Все, что он делал, — это обманывал легковерных, и теперь его шанс сохранить о себе добрую память зависел от одного из тех, кого он обманул и предал и кто знал всю правду о предательстве.
Но адвокату казалось, что этот шанс слишком мал. Он сомневался, что сможет подкупить Джона Сэксона, оставив ему свое небольшое состояние. Финли с удивлением понял, что деньги никогда по- настоящему не интересовали этого прекрасного парня.
Как бы то ни было, приготовления сделаны, и скоро душа Дэниела Финли отправится в дальний путь.
Сжимая в руке револьвер, адвокат подумал о Молли и Пасьянсе. Все было превосходно спланировано — и лишь то, что Молли указала Сэксону на открывающуюся дверь из кухни, разрушило весь план. Он вспомнил умирающего Пасьянса и пузырьки крови на его губах. По этим алым пятнам ему будет легче узнать своего партнера по преступлениям среди других призраков.
Адвокат посмотрел на дуло револьвера. Говорят, что люди страшатся этого момента, но Дэниел Финли не испытывал страха. Он все еще улыбался, прижав холодный ободок дула к виску и надавив на спуск. Его ухо не услышало выстрела, а тело не почувствовало боли. Смерть наступила мгновенно, и голова Финли откинулась на спинку стула.
Его обнаружили с улыбкой на лице, с левой рукой, тянущейся к выпавшему из нее револьверу, и с обрубком правой, лежащим на столе. Глаза были приоткрыты, а лицо выражало великое понимание, отчасти презрительное, а отчасти насмешливое. Именно так, по мнению нашедших его, должен был выглядеть очень хороший человек.
В последний путь адвоката провожал весь город. Пасьянса похоронили утром, а Финли — после полудня. Шериф произнес у могилы речь, а священник прочитал молитву. «Выглядит так, — сказал он, — словно нам пришлось заплатить за жизнь самого худшего из нас жизнью самого лучшего».
Весь Блувотер молился — или пытался молиться — за упокой души бедного Дэниела Финли.
Глава 43
Сэксон не присутствовал ни на первых, ни на вторых похоронах. Он отправил в Стиллмен посыльного со своей долей добычи, отнятой у Пасьянса, а сам снова лег в постель.
Когда Джон узнал о смерти Финли, он попросил Мэри сходить в дом старого Бордена. Там уже собрались люди. Тело Пасьянса нашли облаченным в лучшую одежду; его руки были сложены на груди, а на лице
