— Он ваш друг! Правильно! Но если вы признаете справедливость нашего дела…
— Это также и ваше дело, сеньор?
— Верно, отчасти и мое.
— Почему оно отчасти ваше?
— Меня зовут Фелипе Гузман. Я кузен второй жены сеньора Пэрри.
— Ага! — воскликнул Дэвид. — Так вот ты кто!
Дон Фелипе ответил легким поклоном:
— Я убежден, что притязания этого самозванца оскорбительны для подлинного наследника, сына моей кузины. Сеньор, мы, испанцы, не сидим сложа руки, когда угрожают интересам наших близких, а берем оружие и стремимся их защитить. Хотя я и сеньора — уверен, она согласится со мной — готовы воздать должное вашему благородству и великодушию.
— Хочешь сказать, что она не знает? Что она вас сюда не посылала? — вмешался Дэвид.
— Она лишь знает, что ты возвращаешься словно проклятие на нашу землю.
— Какая ничтожная, отвратительная ложь! — воскликнул мальчик.
Тяжело дыша и дрожа от негодования, он, казалось, был готов испепелить Фелипе Гузмана взглядом.
— Не подумайте, сеньор, — между тем продолжил тот, — что, если бы притязания мальчишки имели основания, в Аргентине не нашлось бы достаточно смелых, сильных и состоятельных людей, которые немедленно встали бы на защиту его интересов. Но вот перед вами я, знающий правду, с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.
— Я не очень умен, и у меня в голове все сейчас перепуталось, — заговорил Глостер. — И я не смогу как надо задать нужные вопросы…
— Том, Том, — взмолился Дэвид, — ты что, мне не веришь?
— Да простит меня Бог, если я не прав, но у меня есть сомнения, — честно признался парень.
При этих словах у Гузмана радостно сверкнули глаза, а остальные трое чуть подались вперед, словно псы, готовые броситься на добычу.
— Вы честный человек, — подольстил Гузман, — и не можете не видеть, на чьей стороне правда.
— Не знаю, — с несчастным видом признался Глостер.
— Том, — спросил Дэвид, — когда я был с тобой нечестен?
— Со мной не был. Но вот помнишь, как ты продавал серую кобылу?
— Что еще мне оставалось делать, если позарез нужны были деньги?
— Я тебя не виню. Только, видишь ли, это мешает мне разобраться. Положись на меня, Дэвид. Я хочу быть к тебе справедливым, — стал горячо заверять Том.
Выслушав этот разговор, Фелипе Гузман продолжил убеждать собеседника:
— Короче говоря, вы уже, должно быть, поняли, что у сеньоры Пэрри была причина совершить преступление — она не хотела потерять мужа. Я уже рассказал вам, как она потихоньку уехала в горы и прожила там несколько месяцев. А ведь это была хрупкая, изнеженная, боязливая женщина. Как вы думаете, что она искала в горах под защитой — если это можно назвать защитой — старика и беспомощной старухи?
— Странно, — произнес Том, вздыхая. Ему очень не хотелось признавать что-либо не в пользу Дэвида.
— Я скажу правду, как я ее вижу, — вмешался Дэвид. — Дело в том, что мой отец — грубиян. Он запугивал бедную маму. Поэтому когда у нее появилась возможность вырваться из этого большого дома, где за ней шпионили и всячески досаждали…
— Зачем было ей досаждать? — перебил Том.
— Потому что отец страшно ревнив. Он наладил за ней постоянную слежку. И когда он уехал в Европу, маме тоже захотелось оказаться подальше от этого места. Она решила уехать в горы прежде всего потому, что ей необходимо было остаться одной. Неужели не понятно?
— Могу понять, — заверил Глостер. — Могу представить.
— Возможно, в пользу этого имеется один шанс из трех, — признал Фелипе Гузман. — Я не хочу, как вы видите, ни запутывать вас, ни искажать истину. Ради Бога, давайте обсудим каждый вопрос со всех сторон. Итак, ей хотелось остаться одной, и поэтому она уехала в горы, именно в такое место, которое кишит разбойниками и убийцами.
— Не могу этого сказать, — вмешался мальчик. — Мне не кажется, что в горах настолько опасно.
— Спрашивайте, спрашивайте! — обратился Гузман к Тому. — У вас будет масса возможностей, сеньор Глостер, убедиться в правоте моих слов. Когда будете в Аргентине, расспросите о местах, где эта женщина нашла убежище. А не потому ли выбрала их, что предпочла иметь в своем окружении людей, которых не так легко доставить в суд? Она заплатила главарю разбойников за покровительство. Заплатила много и после этого жила в полной безопасности. Это было в ее духе. Дела после этого пошли как по маслу. Она покупала дичь, могла свободно разгуливать где заблагорассудится, ни дому, ни слугам ничто не грозило.
— Я все отрицаю! — заявил Дэвид. — Но даже если это было так, уверяю, мама уехала туда с добрыми, честными намерениями — остаться одной! — Фелипе Гузман расплылся в улыбке, а мальчишка сжал кулаки и прорычал как молодой тигренок: — Так бы и полоснул тебе ножом по горлу!
— Слышали? — тут же обратил сказанное в свою пользу Гузман. — Да в нем говорит кровь разбойника чистой воды! Послушайте его, мой друг! Послушайте же, наивный сеньор Глостер! И пусть вам подскажет ваше честное сердце, ваш здравый смысл! Разве не ясно, что такого никогда не сказал бы сын благородной дамы, изображение которой я вам только что показал? Разве это не служит убедительным доказательством? — Он помолчал, потом, успокоившись, продолжил: — Она хотела ребенка. Пробыла в горах несколько месяцев. Там нашла молодую беременную женщину. В самом буквальном смысле купила у нее младенца, а мать приходила как кормилица! Знаете, такие вещи бывали не раз. К сожалению, ей не удалось отыскать у местных дикарей светлого ребенка с нежными чертами. Поглядите на него! Юный дикарь, достойный своих родителей — отъявленных разбойников!
Этот монолог вконец запутал Тома Глостера. Он глубоко задумался, бросая на Фелипе Гузмана умоляющие взгляды, как бы требуя, чтобы тот говорил только чистую правду.
— И ты ему поверишь? — усмехнулся Дэвид.
Тому Глостеру было нечего ответить!
— Кроме того, — с расстановкой, стараясь говорить как можно убедительнее, добавил Гузман, — вы должны знать, что у нас имеются подлинные показания старой женщины, которая находилась с сеньорой в горах и, как считалось, принимала роды. Так вот, как следует из данных ею под присягой показаний — а она была честной женщиной, — сеньора Пэрри не рожала никакого ребенка!
Этот уничтожающий довод Дэвид Пэрри встретил с бурным негодованием:
— Ты же сам заплатил ей за это заявление!
— Это еще надо доказать! — парировал Фелипе Гузман. — Как видите, сеньор, сей наглый и находчивый малец — такой же наглый и искусный, как его отец-разбойник и беззаботная мамаша, — будучи припертым к стене, утверждает, будто имеющиеся у нас свидетельства получены под ложной присягой. Хотя у самого нет никаких доказательств этого!
— Том! — в полном отчаянии воскликнул мальчик. — Ты же можешь судить об этих людях по их делам. Если все свидетельства против меня настолько хороши, почему они постарались выдворить меня из страны? Почему не стали дожидаться решения суда?
— Потому что отец мальчика — горячий, своенравный человек. Он способен просто из-за каприза встать на сторону этого лжесына в ущерб настоящему сыну.
— Том, они пытаются увильнуть от правды. Но ты же знаешь, что эти люди пытались со мной сделать?! Это они пытались убить меня на темной улице — ты же помнишь, что спас меня от тех четверых?
— Помню, — медленно произнес Том.
— А потом яд на корабле?
— Чего только не наделают глупые агенты! — заметил Фелипе Гузман. — Не отвечать же за каждого!
— Слыхал? — воскликнул Дэвид. — А эти четверо для чего здесь? Чтобы убивать, Том, чтобы убивать! Даже за самый худший мой грех разве я заслуживаю убийства?
