— Черта с два, не повредит! — буркнул мужчина. — Он вцепился мне в ногу и едва ее не отгрыз. У него зубы как ножи.
— Ты ошибаешься, Сэм, — вмешался кто-то, — это не волк. Посмотри на него.
Огромное косматое животное прижалось к ногам хозяина и, опустив голову, украдкой заглядывало в лицо Барри. Достаточно было жеста, чтобы пес тенью скользнул в угол, свернулся клубком, положив голову на лапы, и блеснул зелеными глазами. Барри сел за стол неподалеку.
О'Брайен восторженно отправлял бутылки и стаканы вдоль стойки бара. Слышался звон стаканов и возгласы удовольствия.
— Плесни-ка всем горлодера, — заорал Джерри. — Всем, кроме одного. Кроме кого? Вот него! Эй, О'Брайен, лимонад для леди!
Раздался смех, весьма добродушный, вскоре сменившийся хором насмешек, но Барри спокойно подошел к бару и взял стакан лимонада. Когда остальные давились «огненной водой», он задумчиво потягивал свой напиток. За окнами поднялся ветер, он сотрясал отель и доносил отзвуки голосов, огибая углы и просачиваясь в трещины. Возможно, именно один из этих голосов заставил большого пса поднять голову и тихо заскулить. Услышав тот же звук, Барри выпрямился возле бара и слегка наклонил голову, но больше никто в салуне ничего не заметил. Барри поставил свой стакан.
— Мистер Стрэнн! — окликнул он.
В общем гаме Джерри не расслышал голоса Барри.
— Сестра хочет с тобой поговорить, — сообщил О'Брайен Стрэнну.
— Ну, — крикнул Джерри, — что тебе надо?
Присутствующие замолчали, прислушиваясь, и выжидающе заулыбались.
— Если вы не против, — продолжал Барри, — то я поеду дальше.
В каждом из нас живет маленький невидимый дьявол. Он заставляет детей ломать собственные игрушки, мужа избивать беспомощную жену, хозяина пинать скулящую собаку. Величайший из американских писателей назвал это бесом упрямства. Теперь такой бес вселился в Джерри и заставил его сердце окаменеть. Если бы Джерри был хулиганом или громилой, все, что произошло дальше, выглядело бы логически завершенным. Но сердце Стрэнна обычно оставалось теплым, как солнечный свет. В «Трех „Б“ говорили, что Джерри взял от ребенка то, чего не пожелал взять у горного льва. Женщины любили его, и дети всегда толпились вокруг него, но сегодня его душой завладел маленький демон.
— Ты хочешь уехать, — гримасничал демон в Джерри. — Ладно, подожди немного. Я еще с тобой не закончил. Может быть… — он замолчал, раздумывая, — ты подарил мне падение. А теперь ты подаришь нам всем… смех!
За столами бара пронесся одобрительный смешок.
— Я хочу спросить тебя, — продолжал демон Джерри, — где ты взял своего коня?
— Он был диким, — последовал вежливый ответ. — Однажды я пошел и привел его.
Салун замер.
— Может, — ухмыльнулся Джерри, — ты его просто оглушил?
Так как поимка дикой лошади является одной из самых трудных в мире задач, некоторые охотники, провожая отчаянным взглядом убегавших прекрасных животных, пытались их оглушить. То есть выстрелить так, чтобы пуля слегка оцарапала голову животного, точно за ушами. Лошадь в таком случае остается лежать на земле совершенно беспомощно и не оказывает даже малейшего сопротивления. Так стрелять можно только с определенного расстояния, и требуется маленькое чудо, чтобы пуля угодила в нужное место. Если свинец проходит ниже на долю дюйма, конь погибает. При упоминании об оглушении в баре снова раздались одобрительные смешки.
— Нет, — отозвался Барри. — Я вышел с недоуздком, и скоро Сатана привык ко мне настолько, что сам пошел за мной домой.
Публика надолго затаила дыхание, после чего прозвучали крики восхищения. Но невидимый дьявол внутри Стрэнна расходился все больше. Джерри стукнул по стойке, требуя тишины. Потом приблизил свое лицо к лицу Барри.
— Это ложь, — процедил он сквозь зубы.
В горах существует только один способ ответа на подобные слова, но Барри не прибегнул к нему. Меланхоличные карие глаза расширились, парень вздохнул и медленно отхлебнул лимонад из стакана. В зале наступила абсолютная тишина. Мужчины боялись посмотреть друг другу в глаза. Плохо, когда один человек сносит оскорбление от другого, даже несмотря на то, что этот другой — Стрэнн. Джерри тоже отвел взгляд от своей жертвы и вздрогнул, самая ужасная смерть не так противна, как трусость.
Дьявол, сидевший в нем, заставил его оглядеться в поисках новой мишени. Барри скрывался от всех угроз за весьма странным барьером. Джерри нашел новую цель мгновенно. Его взгляд устремился в угол и обнаружил там сверкавшие зеленые глаза собаки. Он ударил по стойке.
— Разве здесь псарня, черт побери? — закричал бандит. — Я должен пить на скотном дворе? Что тут делает собака?
Стрэнн схватил тяжелый стакан с остатками виски и швырнул его в пса. Вздрогнув от удара, тот не издал ни звука. А через мгновение черная молния распорола комнату. Тишина только подчеркивала ужас подобной атаки. Выкрикивая проклятия, Джерри только успел схватиться за револьвер, но не воспользоваться им. Однако прежде, чем пес вцепился в Стрэнна, прозвучал окрик:
— Барт!
Голос застал зверя в прыжке, пес приземлился на пол и скользнул к ногам Стрэнна.
— Барт! — снова зазвенел голос.
Распластавшийся на полу пес дюйм за дюймом пополз на брюхе обратно. Он покорился, но глаза его яростно сверкали.
— Посмотрите на него! — выкрикнул Стрэнн, подняв револьвер и прицеливаясь. — Боже, он же бешеный!
— Подождите! — приказал тот же голос, что остановил пса. Такой голос не мог прозвучать из уст Барри. Негромкий, но звенящий сильнее колокола, в нем слышался лязг металла. — Не делайте этого, Стрэнн!
Все в баре поняли, что не стоит мешать двум мужчинам выяснять отношения. Теперь между собакой и человеком сразу же образовалось открытое пространство.
— Барт! — снова прозвучала команда. — Ко мне!
Пес повиновался. Джерри опустил револьвер и улыбнулся.
— Я не сражаюсь с человеком, — любезно заявил он. — Мне это не нужно. Но ты, скотина, не встревай между нами. Когда я прицелюсь, то пристрелю проклятого волка.
В «Трех „Б“ хорошо знали, как выглядит Стрэнн в драке, и люди вспоминали его до самой смерти в своих мирных постелях. Однако никто из присутствующих даже не взглянул на Джерри. Все уставились на изящного чужака. Лицо Барри вовсе не превратилось в уродливую маску. Напротив, оно стало еще более прекрасным, потому что Барри улыбался. Всех приковывали его глаза. В коричневой глубине разгорался свет, желтое неземное мерцание, подобное тому, что иногда возникает самой темной ночью.
Джерри никогда не был трусом. Он смотрел на этот желтый, мерцающий, переменчивый свет, смотрел пристально, и странное чувство переполняло его. Не страх, нет. Долгий опыт научил его, что в «Трех „Б“ нет ни одного человека, за исключением его ужасного брата, кто мог бы выхватить револьвер из кобуры быстрее Джерри. Но Стрэнну казалось, что сейчас ему пришлось столкнуться с чем-то большим, чем неимоверная скорость, человеческая сила и уверенность. Он не мог бы объяснить, на чем основывалось такое чувство. Скорее, им овладело сильное неясное предчувствие дурного, владеющего жизнями других людей. Оно-то и заставило Джерри испытать удивительную слабость.
— Я привык, — сообщил Стрэнн, — убивать бешеных собак, стоит им только попасться мне на глаза.
И он снова улыбнулся.
Мужчины довольно долго стояли, молча разглядывая друг друга. Каждый мускул Стрэнна напрягся, а улыбка закаменела на губах. Когда он наконец пошевелился, его рука конвульсивно дернулась, и, как рассказывали потом, револьвер выскользнул из кобуры прежде, чем невозмутимый незнакомец отреагировал. Никто не заметил, что произошло. Может ли глаз проследить сокрушающий удар плети?
Верно только одно. Указательный палец Стрэнна не коснулся спуска, а револьвер безвольно повис в его
