Так и случилось с Фицем. Когда он увидел кровь на своей руке, то бросился на Мака. После этого рассказывать особо не о чем. Стрэнн принял его в свои объятия, и я услышал хруст костей. Боже! Он все еще сжимал Фица, пока тот бил его по лицу окровавленной рукой.
Веришь, я стоял там словно замороженный! Да, Толстяк, не мог пошевелиться. И чувствовал внутри тошноту и пустоту, как когда-то в детстве, когда на моих глазах бык поддел на рога теленка.
Затем я услышал, как Фиц захрипел, а Мак завыл, словно собака, которая попробовала кровь и возжаждала следующую порцию. От всего этого волосы становились дыбом, как пишут в романах.
Потом Фиц — он уже совсем спятил — попытался укусить Мака. И тогда Стрэнн разжал объятия и вцепился в глотку своему противнику. Он действовал как молния. Готов поклясться, что слышал, как он сломал ему позвонки. А Фиц открыл рот, и глаза его выкатились на лоб, и Мак швырнул его на пол. Именно так! Черт его побери! Затем Мак встал над бедным мертвым Фицем, еще раз пнул его ногой, повернулся к бару и сказал мне: «Плесни-ка!»
Как поганое животное! Ему не терпелось выпить, когда за его спиной лежал труп. И что еще хуже, мне пришлось ему налить горлодера. У меня даже поплыло перед глазами. Я хотел нафаршировать этого дьявола свинцом, но не сомневался, что это чистое самоубийство.
А он поднял стакан, налитый до краев, осушил его одним глотком и хрюкнул, как боров! Толстяк, когда же пристрелят Мака Стрэнна?
Но Мэтьюз только пожал плечами и налил себе еще одну порцию.
— Джерри безнадежен? — встрял в разговор Бак.
— Ни одного шанса на миллион, — неохотно ответил Толстяк, расправляясь с горлодером.
— А когда Джерри умрет, Мак отправится за Барри?
— Кто вам сказал? — сухо спросил О'Брайен. — Может, ты умеешь читать мысли, незнакомец?
Бак рассматривал бармена с мягким и настойчивым любопытством. Он крайне добродушно улыбался, но в его взгляде горело что-то такое, что заставило О'Брайена вспыхнуть и опустить глаза на батарею стаканов на стойке.
— А что, если, — продолжал Дэниелс, — Мак не расправится с Барри, как и Джерри? Разве такое невозможно?
— Нет, — отрезал Толстяк со спокойной решимостью. — Это невозможно. Ладно, я должен возвращаться в свою медвежью клетку. Тебе стоит заглянуть ко мне, О'Брайен, и увидеть умирающего горного льва и гризли, наблюдающего за ним.
— Как долго это протянется? — спросил бармен.
— Вероятно, сегодня вечером все кончится.
Тут Дэниелс резко вскочил и сжал свой стакан виски, который даже не успел поднести к губам.
— Вы уверены в этом, мистер? — осведомился он. — Если Джерри прожил так долго, может, он протянет и еще. Вы уверены, что он проживет только до вечера?
— Уверен, — твердо ответил Мэтьюз. — Это нетрудно определить, если ты видел столько умирающих, как я. Не труднее, чем сказать, когда песок высыпется из часов. Если человек начинает спускаться с последнего холма, легко догадаться, когда он достигнет подножия.
— Тебе есть с кем там поговорить, Толстяк? — перебил О'Брайен.
— Да. Со мной Весельчак Лэнгли. Но помощи от него немного. Сидит сложа руки, бездельник. Такое впечатление, что Весельчак хочет, чтобы Джерри умер.
И Мэтьюз, мурлыча, удалился из салуна.
Глава 15
СТАРИК ГАРРИ ПИТЕРС
Бак остался возле стойки, сжимая стакан и вперившись в никуда отсутствующим взором, точно так же, как только что на веранде.
— Интересно, — произнес О'Брайен, пытаясь завязать разговор, — как часто люди умирают на закате. Словно они избавляются от всех пристанищ, когда становится темно. Верно?
— Сколько осталось до заката? — отрывисто спросил Дэниелс.
— Наверное, пара часов.
— Пара часов! — повторил Бак и потер лоб. — Пара часов!
Он резко поднял стакан и опорожнил его одним махом. Кружка с водой осталась незамеченной, и бармен с восхищением глянул на Дэниелса.
— Вы давно в этих краях? — спросил он.
— Нет, я здесь чужой. Скоро двину на север, если найду кого-нибудь, кто покажет мне дорогу. Вы, случайно, ее не знаете?
— Никогда не бывал севернее Браунсвилла.
— А не могли бы вы мне кого-нибудь порекомендовать?
— Старик Гарри Питере знает каждый камень на расстоянии трех дней пути. Он держит кузницу через дорогу.
— Да? Спасибо, пожалуй, я к нему загляну.
Когда Бак подошел к кузнице, то увидел, что железных дел мастер задумчиво сидит на ящике перед входом в свое заведение. В такое время дня клиенты не наблюдались и Гарри убивал свободное время тем, что меланхолично покуривал трубку из кукурузного початка. Его голова покачивалась вверх-вниз, словно усы песочного цвета весили по крайней мере тонну, и старик изучал неясный горизонт затуманенными глазами.
— Видел, как вы выходили от О'Брайена, — заметил кузнец, когда Бак присаживался на соседний ящик. — Какие новости?
— Никаких, — удрученно махнул рукой Дэниелс. — Болтовни полно, новостей нет.
— Это верно, — кивнул Питере. — О'Брайен самый разговорчивый человек, какого я когда-либо видел. Никто в Браунсвилле не может произнести за день столько слов, как бармен.
Кузнец продул трубку, взял сосновую щепку и принялся ее обстругивать.
— В моих краях, — заметил Бак, — не слишком ценят человека, треплющего языком так много.
Кузнец медленно повернулся, смерил своего собеседника с ног до головы и вернулся к прерванному занятию.
— Но, — вздохнул Бак, — если бы я только мог найти не очень болтливого человека, который неплохо бы знал дорогу на север, то я мог бы ему предложить работу на одну ночь, заплатив как следует за беспокойство.
Гарри вынул трубку изо рта и дунул на свои свисавшие усы. Он задумчиво посмотрел на бездействовавшую кузницу и опять окинул унылым взглядом Бака.
— Я мог бы вам назвать одного или двух молчаливых людей в Браунсвилле, — ответил он, — но здесь есть только один человек, хорошо знающий эти места.
— Вот как? И кто же он?
— Я.
— Вы? — весьма натурально удивился Дэниелс. Он повернул голову и словно в первый раз посмотрел на Гарри. — Может, вам известна дорога до Ястребиного ручья?
— Сынок, я знаю каждый кактус отсюда до Лысого Орла.
— Полагаю, — хмыкнул Бак, — что вы можете перечислить некоторые ранчо по дороге отсюда до Лысого Орла… Ну, скажем, на десять миль в сторону.
— Нет ничего проще. Я готов их найти с завязанными глазами. Сначала ранчо Макколи. Затем направляйтесь немного северо-западнее и попадете прямо в Киклкбаз — это примерно в двенадцати милях от ранчо Макколи. Снова строго на север — и вы проедете восемь миль до трех дорог. Дальше…
— Приятель, — перебил Дэниелс, — я хочу заключить с вами сделку.
— Попробуйте.
— Меня зовут Дэниелс.
— Я Гарри Питере.
Они обменялись рукопожатиями.
— Питере, — сказал Бак, — похоже, вы честный человек и понадобитесь мне для честной игры. Но только не задавайте никаких вопросов. Двадцать монет за один день верхом и молча.
