– Эй, успокойся, детка, – сказал Сим. – В этой сказке может быть и кое-что для тебя.
– Только смерть принесет мне облегчение, – отозвалась Сара.
– Охренеть, – изумился Сим, обеспокоенно посмотрев на Чарли и Ромашку. – Боюсь, тут я тебе не помощник, принцесса.
Затем Сим, никогда особо не заботившийся о мнении аудитории – если бы он это делал, то никакой аудитории у него бы и не было, – продолжил свою «телегу»:
– В Тасмании деревья разговаривали друг с другом, чуваки.
Сара заплакала.
– Да, я знаю. Это прекрасно, детка, – сказал Сим.
Сара зарычала волчицей и этим послала тревожный сигнал Ромашке, которая, будучи накуренной, восприняла крик о помощи, словно он шел из обитого ватой туннеля. Затем Сара начала подвывать.
– Продолжай, прекрасная, – не растерялся Сим. – На том острове были волки. Рад, что ты присоединилась. Ладно, продолжаю историю. Деревья занимались любовью посредством слов, и их зеленые ветви раскачивались…
– Хочешь сказку? – спросила Сара. – Вот тебе сказка, ты, скучный хиппан. Сказка о маленькой девочке, появившейся на свет в этом говенном мире у проститутки, которую трахнул клиент и которая спутала даты и опоздала на две недели с абортом. Нелегально сделать аборт у нее тоже не получилось, и ребенок родился в грязной квартире в злом городе, и каждый день ей приказывали заткнуться, пока мамочка работает, чтобы соседи не услышали ее и не вызвали соцработников. Потом было какое-то количество бойфрендов. Некоторые били девочку, некоторые трогали везде, а у некоторых она отсасывала.
Сим выглядел смущенным, и у Ромашки с Чарли на лицах проявилась чувствительность, более свойственная представителям среднего класса.
– Сара, – заметила Ромашка, – тебе не обязательно это рассказывать.
Сара проигнорировала.
– …А затем, когда она подросла и уехала, то встретила кого-то, кто был красив и умен, и она вздохнула с облегчением. Пока он ее не ударил… – Сара закрыла лицо руками и заплакала.
– А что это была за несчастная шлюха? – спросил, как всегда, «дальновидный» Сим.
Впервые Чарли ударил сам, а не получил удар.
Упирающегося Сима вытолкали из квартиры. Сим протестовал, говоря, что его лучшая сказка из Зимбабве про цыплят колдуньи не была рассказана.
Ромашка уложила Сару на раскладную кровать и укрыла ее одеялом, надеясь, что подруга уснет и ей не будут сниться демоны.
Утром квартира выглядела безупречно. Трава произвела на Сару странный эффект, поскольку она вычистила каждый сантиметр, пока не упала в бессознательном состоянии в шесть утра.
– Я приняла таблетку аспирина от головной боли, – объяснила она Чарли, который решил промолчать.
Никто не сделал ничего разумного, например, никто не осведомился о метеопрогнозе на день демонстрации, нытье Сары о том, что «она не знает, что одеть», раздражало Ромашку еще больше, чем обычно:
– Это не вечеринка или свадьба, – сказала она Саре. – Ты можешь надеть то, что тебе хочется. Вырази себя через цвета и ткань.
– Но мне нравится, когда мне подсказывают, что надеть, чтобы я знала, – возразила Сара, у которой недостаток стабильности и безопасности в юном возрасте развил привычку к работам по дому и системе кодирования в одежде, которые дали бы фору даже самым анальным из одержимых психов. В конце концов Ромашка выбрала для нее наименее консервативные вещи, которые нашлись в чемодане Сары, тщательно уложенные и спрессованные.
– Мне понадобится зонтик? – спросила Сара.
– Только если свиньям по башке стучать, – бодро ответил Чарли.
– Там что, будут животные? – удивилась Сара.
Чарли сдался и решил оставить в покое разум Сары, который ему представлялся вакуумом, в котором там и сям плавали знания о знаменитостях.
Сара, Ромашка и Чарли доехали на автобусе до места общего сбора в Сити. Атмосфера была расслабленной и непринужденной, хотя Чарли сразу же показал Саре предполагаемых нарушителей спокойствия, которые, без сомнения, вскоре достанут из рюкзаков свои ломики и гаечные ключи и примутся лупить копов по головам до тех пор, пока те не сдадутся.
Демонстрация состояла из разрозненных групп «зеленых», призванных собраться вместе через Интернет и имеющих одну общую главную цель – борьбу с глобальным капитализмом. К сожалению, ни одна из групп не знала, каким образом это можно осуществить, и потому они собирались в таких центрах глобального капитализма, как, например, Сити в Лондоне, выкрикивая оскорбления в тщетной надежде на то, что ребята из Сити внезапно одумаются, оставят на время отмывание грязных денег и примкнут к их рядам. Проблема была в следующем: для протеста они выбрали субботу и кроме протестующих и полицейских вокруг не было ни души.
Играла музыка, с лотков продавали еду, люди пели и танцевали, и впервые Саре понравился этот мир, который она имела возможность рассмотреть поближе за прошедшую неделю.
– Так, значит, будут не только грязные собаки на веревках? – поинтересовалась Сара.
– Нет, не только, – ответила Ромашка, почувствовав непонятно откуда взявшееся напряжение.
Саре казалось, что если Ромашка собирается стать комиком, то с ней будет весело, и она была шокирована, обнаружив полную этому противоположность. Ромашка была сродни пароварке, выпускающей периодически струйки пара под давлением и часто на грани взрыва. Сара знала все о ее легендарном предменструальном синдроме, и почему Чарли не мог завести собаку, хотя очень хотел. Ромашка объяснила, что собака получала бы пинков ежемесячно, и когда Чарли вспоминал, как она обращается с ним, то был рад тому, что у них нет пса, поскольку его несчастная задница давно бы стала вогнутой.
Чарли и Ромашка болтали, когда Сара внезапно спросила:
– Эй, а это случайно не Марта с Тедом, с… э… как его теперь зовут?
– Не знаю, – ответила Ромашка. – Эй! Марта!
Марта, увидев по телевизору в новостях сообщение о намечающейся демонстрации, была уверена, что Ромашка и Чарли там тоже будут и наверняка прихватят с собой Сару.
Это была бы прекрасная возможность сообщить им новое имя ребенка. Тед согласился, хотя и не очень обрадовался, а уж когда увидел множество потрепанных хиппи, то часть его, хотя он и списал это на возраст, пожалела сидящих в минивэнах в ожидании нового Армагеддона прыщавых и желторотых копов. Марта, Сара и Ромашка поцеловались и обнялись. Впервые за много дней они были вместе. Народ прибывал, и становилось шумно, так что вышеозначенный ритуал нужно было совершить, пока они еще могли слышать друг друга. Марта достала ребенка из коляски и держала его перед собой, как трофей, что пришлось ему не по душе:
– Как вы знаете, мы не могли согласиться при выборе имени. Тед хотел назвать его в честь отца Мелвином, я хотела дать ему имя Джуд. Мы решили пойти на компромисс, и разрешите представить… театральная пауза… Джелвин!
За этим заявлением последовала тишина. Практически все демонстранты стояли с открытыми в ужасе ртами. «Черт возьми, это намного хуже Иисуса», – подумала Ромашка.
– Шутка, – сказал Тед. – Его зовут Джон.
Присутствующие дружно вздохнули с облегчением, хотя Ромашка всерьез опасалась, что Марта отколет очередную глупость, дав ему второе имя «Креститель», но нет, это был старый добрый Джон без закидонов. «Только вот вопрос о том, что Тед владелец стрип-клуба в Сохо, пока еще никто не поднимал», – вспомнила Ромашка, хотя не знала, стоит ли его озвучивать.
– Как ты считаешь? – спросила она Сару. – Вывести его на чистую воду?
– В смысле, спросить его насчет работы? – поинтересовалась Сара – Я, может, тоже к нему попрошусь – мне жутко наскучила должность телефонистки.
Ромашка уставилась в пропасть, разделяющую ее и Сару в социальном, культурном, да и во всех других смыслах.
