которого хотелось обвинять. Похоже, он был готов сам сдаться через день-два. Но во взгляде Бекки не было симпатии. Она будто видела преступление своими глазами.
Умение воссоздать страшную картину преступления, располагая фактами малозначительными, — качество, редкое не только для обвинителя. Дела мелькают перед глазами так быстро, что лишь успеваешь выхватить из текста обвинения основные события: оскорбление, оружие, боль, страх — итого тридцать лет заключения, но не расцениваешь их как нечто реальное. Но Бекки, похоже, принимала все близко к сердцу. Она смягчилась лишь, посмотрев на мальчика, прижавшегося к матери.
— Конечно, — сказала Бекки, — я возьмусь за это.
— Ты когда-нибудь раньше вела дело о сексуальном насилии над детьми?
— Я была помощником прокурора на двух или трех, — сказала Бекки.
— Тогда ты знаешь, что должна полностью завоевать доверие мальчика. Думаешь, у тебя получится?
Она ответила, но неубедительно:
— Дети меня любят.
Я слегка дотронулся до ее руки и пошел по проходу.
— Все в порядке? — спросил я, и Кэрен ответила:
— Да. — Но ее многозначительный взгляд говорил об обратном.
— Что происходит? — заволновалась миссис Поллард. Я больше смотрел на Кевина, чем на нее, поэтому вздрогнул, когда она подалась ко мне и схватила меня за руку.
— Подсудимый не хочет признать себя виновным, — сказал я так, будто это не было для меня неожиданностью.
— Они его не отпустят? — Она дернула меня за рукав, затем, заметив, что ведет себя бестактно, отпустила.
— Нет, нет, — убежденно сказал я, отвечая на ее вопрос, но обращался я к Кевину и смотрел на него. Он казался совсем маленьким, его била дрожь. «Господи, — подумал я, — что с ним сделал Крис Девис?»
— Он вредит сам себе, — продолжал я. — Сейчас он отправится обратно в камеру и, после того как пораскинет мозгами, возможно, попросит повторить процесс и признает себя виновным. А если нет, я буду представлять обвинение против него в суде и мы рассмотрим каждое дело в отдельности, так что приговоры будут накладываться один на другой и он сядет в тюрьму на гораздо больший срок.
— Кевин. — Возможно, это была ошибка. Я не детский психолог. Но мне хотелось приобщить его, не вести разговор помимо мальчика, словно он неживой. Я присел на корточки, чтобы мое лицо было на уровне его. — Как ты думаешь, ты сможешь сесть вон там и рассказать, что с тобой произошло? Не сегодня, — заверил я его, — но когда-нибудь, если нам понадобится, чтобы ты это сделал? Мы потренируемся с тобой, ты будешь знать, что говорить. Ты сможешь это сделать, Кевин?
Обращение к мальчику, как я и думал, заставило его сесть прямее, а не сжиматься от страха.
— Да, — прошептал он.
— Хорошо.
Его матери я сказал:
— До этого может не дойти, но мне надо знать. Кевин будет нашим лучшим свидетелем.
Когда я поднялся, то понял, что сегодняшняя процедура не состоялась. Остин Пейли развел руками и отошел от своего клиента. Судья уже ушел. Остин что-то сказал Бекки, затем посмотрел на меня и запнулся. Он словно не хотел приближаться ко мне. Но потом взял себя в руки, как будто надо было загладить вину перед тем, с кем он поступил нечестно, и пошел по проходу. Он бросил взгляд на маленькую группу рядом со мной. Подойдя ко мне, он взял меня за руку и повлек дальше к двери.
— Извини, Марк. Я понятия не имел, что втягиваю тебя в такое неудачное мероприятие.
«Вы с Элиотом слишком долго не работали в суде, — подумал я. — Отказ от признания — не слишком важное дело, это случается постоянно».
— Я организую судебное разбирательство, — сказал я.
Остин выглядел расстроенным, но не возражал.
— Может быть, это выход. Но мы постараемся что-нибудь сделать. Я тебе позвоню.
Он оглянулся, как будто все это причинило ему боль, и поспешно вышел. Помещение опустело. Охранник повел обвиняемого через боковую дверь по скрытому коридору к тюремной машине. Миссис Поллард и Кевин подошли ко мне. Я постарался снова успокоить ее, сказав, что буду держать в курсе дела, когда две маленькие ручонки ухватились за мои и притянули меня вниз. Кевин был одет в черные брюки, белую рубашку с коротким рукавом и зеленый галстук, что делало его еще более несчастным. Его одели для особого случая, но не сделали того, чего он хотел.
Мое лицо было лишь в нескольких дюймах от него. Впервые я был так близко, чтобы заметить какое- то движение в его лице. Он крепко держал меня за руку.
— Не пускайте его в мой дом, — попросил он.
— Он не приблизится к тебе, Кевин. Я обещаю.
Он еще с минуту удерживал мои руки и неотрывно смотрел на меня, пока моя искренность не убедила его.
Он ухватился за руку матери, и они медленно вышли из зала.
Передо мной выросла журналистка по имени Дженни Лорд. Она затараторила без предисловий:
— Если дело передадут в суд присяжных, вы сами будете обвинителем?
Я указал жестом на Бекки.
— Если позволит время, — официально ответил я.
— Ну же, Марк, ты можешь дать мне ответ поинтересней.
Я посмотрел на Дженни, вспомнив время, когда мы смеялись над судебной процедурой в коридорах Дворца правосудия.
— Нехорошо с твоей стороны скрывать от меня правду. Разве ты забыл о нашей дружбе? — сказала она, вооружаясь блокнотом и ручкой.
— Хорошо, — ответил я, принимая вызов, как мальчишка. — Так. С тех пор как я стал окружным прокурором, я лично вел дела с двумя приговорами к смертной казни, двумя пожизненными заключениями и другими обвинениями, потянувшими на сто лет в тюрьме. Я не боюсь представлять обвинение в суде. Но… — я посмотрел на Бекки, — у меня есть великолепные коллеги, специалисты в своем деле. Если этот обвиняемый настолько глуп, что будет настаивать на суде присяжных, ему будет противостоять грозная команда обвинителей, которая отправит его в тюрьму.
Она закончила писать и взглянула на меня вопросительно.
— И все?
— Хорошо, а как насчет этого? — Я понизил голос. — Мы уничтожим этого парня. Мы заставим его пожалеть, что он родился на свет.
— О, вот это отлично, — откликнулась Дженни, торопливо конспектируя.
Бекки смотрела на меня, стараясь сохранять беспристрастие. Ей это не очень хорошо удавалось. Я вспомнил, как упрекнул ее, что она без предупреждения посадила подзащитную рядом с собой во время суда. «Знаю», — сказала тогда Бекки. Она понимала, что должна была согласовать свои действия, но не сделала этого. Бекки была самой послушной из всех моих подчиненных, но не в суде.
Я вышел вместе с ней.
— Я хочу разобраться в этом деле, — сказал я. — Не хочешь присоединиться ко мне?
— Означает ли это, что я и есть тот грозный обвинитель, которому предстоит уничтожить этого парня?
— Если хорошенько попросишь, — ответил я.
Глава 4
Сообщение о сорвавшемся судебном заседании было передано в вечерних новостях. Диктор
