Дон пыхнул сигарой, размышляя. Крис распсиховался из-за разговора про Эбби или уже прилетел сюда в раздерганном состоянии? Теперь трудно сказать.
— Сейчас на него много всего навалилось, — сказал Дон. — Сделки. Приобретения. Много летает.
— Да, сэр.
— Послушай. Мне вечно приходится извиняться за сына. В этом вся суть наших с ним взаимоотношений. Крис ведет себя странно, а я пытаюсь найти ему оправдание.
В темноте Дон не видел выражения лица Соломона, только его силуэт на фоне блестевшего под луной стекла. Впрочем, тут бы никакой свет не помог — Соломон умел скрывать свои мысли.
— Я хочу попросить тебя взять под контроль одно дельце, о котором рассказал мне Крис. Тебе известен наш портовый терминал в Аламеде?
Дон мог бы нарисовать это место, хотя не был там много лет. Пропитанные креозотом деревянные причалы, уходящие в серую даль залива Сан-Франциско, длинные пакгаузы с решетками на окнах, бетонные площадки, окруженные цепными заборами, два башенных подъемных крана.
— Да, сэр, — ответил Соломон. — Бейсайд-лейдинг.
— Именно. Крис говорит, что у нас там проблема. Товар исчезает.
— Кражи?
— Похоже на то, — сказал Дон. — Люди Логана обнаружили, что нити тянутся к бригадиру, Мику Нилсену. Ты его знаешь?
— Нет, сэр. Нужно провести расследование?
— Служба безопасности все уже сделала. Это точно он. Перед ужином Крис рассказал мне, что в целую партию телевизоров, еще до разгрузки судна, были вмонтированы маячки. В большинстве своем телевизоры оказались там, где и должны были оказаться, — в фурах. Но не все. Угадай, где нашелся один из них.
— В доме Мика Нилсена.
— Правильно. Ему не вывернуться. Завтра мы его увольняем.
— Передаете полиции?
— Нет. Мы просто избавляемся от проблемы.
— Да, сэр.
— Бери завтра утром вертолет и поприсутствуй при его выдворении.
— Думаете, возникнут трудности?
— Да нет, пожалуй. Но нельзя действовать грубо, иначе разоришься потом на адвокатах и возмещении ущерба. А на деликатность Логана рассчитывать не приходится.
— Ясно, сэр.
Старик выпустил клуб дыма. У него имелось еще одно поручение для Соломона, но ему было больно об этом говорить.
— Раз уж ты будешь в городе, — произнес он наконец, — сделай заодно вот что.
Соломон наклонился вперед.
— Речь идет о жене Майкла. Мне тут о ней кое-что шепнули.
— Да, сэр?
— Ее прислуга. — Дон мог дальше не объяснять. Слуги многочисленных Шеффилдов, прекрасно знавшие, кто стоит за состоянием их хозяев, хоть и хранили им верность, но не упускали случая заслужить расположение Дона, снабжая его информацией, которая часто оказывалась бесценной.
— Мне сообщили, что Грейс несчастна и много пьет.
— Правда? — в голосе Соломона слышалось удивление. Дон знал, что тот всегда чувствовал себя уязвленным, если от него укрывалось нечто, связанное с кланом Шеффилдов.
— Это с ней недавно, — пояснил Дон. — Ее травмируют отлучки Майкла, в последнее время участившиеся. Некоторые женщины не терпят одиночества. Я бы хотел, чтобы ты к ней заглянул.
— Хорошо, сэр.
— Крис говорит, что сейчас Майкла в городе нет, поэтому ты сможешь застать ее одну, поговорить с ней.
— Хорошо, сэр.
— Грейс всегда мне нравилась, — сказал Дон. — Ну, не совсем всегда. Когда они с Майклом только поженились, я отнесся к ней с предубеждением. Вторая жена и много моложе его — казалось бы, хорошего не жди. Но Грейс очень быстро меня покорила. Умна как черт, на язык острая. Именно такими я увлекался в молодые годы.
Про себя он еще подумал, что Грейс очень похожа на Роуз, покойную мать Соломона. Те же очень светлые волосы, ясные голубые глаза и сногсшибательная фигура. Он вспомнил, как в первый раз — теперь уже более двадцати лет назад — увидел Роуз, когда она пришла наниматься к нему на работу. Он был прямо-таки сражен. Дон задавался вопросом, замечает ли Соломон сходство Грейс со своей матерью.
Он покачал головой, отгоняя воспоминания. Если дать волю мыслям о Роуз, то очень скоро в его памяти оживет та страшная ночь с воем сирен, кровью и неизбывным чувством потери…
— Просто посмотри, не можешь ли чем-то помочь, — сказал Дон. — Мне тяжело слышать, что моя невестка несчастна. И уж чего нам точно не нужно, так это нового развода Майкла.
— Хорошо, сэр. Что-нибудь еще?
— Нет, это все.
Дон затушил сигару в пепельнице у локтя, затем, помогая себе руками, поднялся с низкого шезлонга. Соломон вскочил как мячик.
— Спокойной ночи, Соломон. Отдохни. Завтра тебя ждет нелегкий день.
Не очень твердой походкой старик пошел по галерее к стеклянным дверям своей спальни. Обернулся, прежде чем войти внутрь. Силуэт Соломона уже растворился во тьме, но Дон чувствовал на себе его взгляд.
Глава 10
Роберт Мбоку стоял на краю диковинного леса, каждой клеточкой ощущая свою однородность с окружающим мраком. Единственное, что могло выдать Мбоку в ночи, — это белки глаз, которые он сощурил до щелочек. Даже его мачете было выкрашено в черный цвет — целиком, кроме острого как бритва лезвия.
Ему удалось пробраться сюда незамеченным. Он был невидимкой даже для неведомых лесных тварей, которые, шурша, шныряли по подлеску.
Мбоку, замерев, наблюдал за двумя мужчинами, сидевшими перед большим домом. Он переждал их долгий ужин с еще одним мужчиной, толстым, краснолицым, которого Роберт успел прозвать Кабаном. Через высокое окно прекрасно просматривались трое людей за столом и хлопотавшая вокруг них темноволосая женщина. Роберт уловил аромат экзотической еды, отчего у него возникла полная иллюзия, будто он сидит с ними в комнате.
После ужина лысый верзила увез Кабана, по-видимому, на летное поле, потому что вскоре Роберт услышал звук взлетающего самолета.
Он удивился и обрадовался, когда седой мужчина выключил почти все освещение, после чего вышел на улицу, чтобы выкурить сигару, запах которой Роберт учуял со своего места. Темнота была подобна теплому одеялу, и ему казалось, будто она окутывает его все плотнее и плотнее по мере того, как гаснет за лампочкой лампочка. Однако он не покидал своего убежища за стволом гигантского дерева, пока лысый верзила не прикатил назад на джипе.
Когда же мужчины расположились на галерее, Роберт подкрался поближе, беззвучно ступая босыми ногами по толстому лесному ковру.
Теперь он стоял на самой опушке, метрах в двадцати от этих людей. Достаточно близко, чтобы слышать их негромкий разговор. Но Роберт плохо знал английский. Он бегло говорил по-французски и на нескольких африканских диалектах, но английский отдавался у него в ушах скрежетом, будто кто-то тряс жестянку с гравием.
Мачете оттягивало руку, и он уткнул острый кончик клинка в землю. Его так и подмывало воспользоваться этим «ножичком». Он мог бы незаметно подобраться к крыльцу и перерезать обоим мужчинам горло — ему это не в новинку. Приятно ощущать, как лезвие входит в плоть, как неожиданно застопоривается, встретившись с костью. Уже несколько месяцев Роберт не убивал, и у него руки чесались кого-нибудь прикончить.
Старик хлопот не доставил бы. Он реагировал бы вяло, и его высохшая шея переломилась бы, как у куренка. Верзила, конечно, попробовал бы сопротивляться. При мысли об этом Роберту захотелось улыбнуться, но он не стал выставлять напоказ свои белые зубы.
К сожалению, ему приказали лишь наблюдать за ними и докладывать Жан-Пьеру. У француза был план, и Роберт знал, что в конце концов они добьются желаемого. Планы Жан- Пьера всегда срабатывали.
Старик затушил сигару, и парочка поднялась с кресел. Обменявшись с верзилой несколькими словами, седовласый, с некоторым усилием сохраняя равновесие, двинулся по галерее в сторону Роберта, застывшего в неподвижности.
Лысый тоже вроде бы наблюдал за стариком. Он стоял не шевелясь лицом к Роберту, и его силуэт с широкими плечами и круглой головой напоминал черную мишень в тире. Неужели почувствовал присутствие чужака?
Нет. Как только старик вошел в дом, великан скрылся за углом здания. Роберт напряг слух и был наконец вознагражден потрескиванием сучков, доносившимся из-за особняка. Большой парень шагал к темным домикам, которые Роберт видел при первоначальной рекогносцировке.
Все ложились спать. Настало время и Роберту сделать то же самое. Он пошел назад через лес.
Этот лес отличался от густых джунглей его юности. Деревья были такими высокими, что застили звезды. Их кроны не пропускали, наверно, и солнечный свет, потому что подлесок был совсем реденький. Землю покрывал толстый слой опавших листьев и колючих иголок.
Вскоре Роберт отыскал звериную тропу, по которой пришел в поместье, и легко зашагал по ней, уже не боясь обо что-нибудь споткнуться или впечататься лицом в дерево. Удовольствие да и только.
Вот и обрыв, по которому он не так давно карабкался вверх. Отсюда уже было рукой подать до шоссе, где его ждал Жан-Пьер.
Спускаясь вниз, Роберт сражался с гравитацией. Одолеваемый искушением побежать, он осторожно и бесшумно ставил одну босую ступню перед другой.
Луна освещала асфальтовую дорогу, рассекавшую лес. Пикап, взятый Жан-Пьером напрокат, стоял на обочине, поблескивая серебристым покрытием. Роберт подошел к дверце пассажирского сиденья и рывком открыл ее.
— Merde![3]
Роберт улыбнулся: ему удалось-таки напугать босса.
— Очень смешно, — сказал по-французски Жан-Пьер. — Я чуть не обоссался.
Роберт тихо засмеялся.
— Я мог тебя застрелить! — сказал Жан-Пьер.
