— Тебе не спрятаться, Лили, — продолжал Райли. — Если останешься в городе, тебе конец.
— А с чего ты взял, что я останусь? Я ведь сижу в аэропорту, билет у меня в кармане. Может, я сейчас скроюсь.
— Тебя найдут.
— Это вряд ли. На сей раз меня нашли исключительно благодаря вот этому жирному борову.
Сэл опустил голову низко-низко и стал сосредоточенно изучать собственное колено. «Что это, интересно знать, за мокрое пятно: пот или „маленькая неприятность“?» Он подождал, пока Лили вновь заговорит, и только тогда осмелился поднять глаза.
— Если бы Сэл не был таким трусливым засранцем и держал свой рот на замке, ничего этого не случилось бы. Он все пытался спасти свою шкуру, да только от меня ему уйти не удастся. Не сегодня, так завтра я с тебя скальп сниму, ты меня понял, Сэл.
Сэл рыгнул. Что-то от нервов желудок шалит.
— Зачем тебе его убивать, — это вовсе не обязательно, — сказал Джо, понизив голос. — Тебе сейчас лучше исчезнуть, а я сдам его в полицию. Они чудесно время проведут, изучая его подвиги.
Сэл почувствовал, что в его душу заронили зерно надежды, но прорости оно не успело, потому что Лили отрицательно покачала головой:
— Слишком многое в его делишках будет указывать на меня. Эдак мне всю жизнь придется прятаться и ждать разоблачения.
Райли подался вперед и оперся локтями о колени. «Может, самое время закричать, — пронеслось в голове у Сэла, — пока Джо отвлекся, строит глазки Лили. Я, пожалуй, смогу крикнуть достаточно громко, прежде чем Лили набросится на меня, чтобы заткнуть. Не исключено, конечно, что она вцепится мне в глотку прежде, чем кто-нибудь успеет обернуться, но...» Он набрал в грудь побольше воздуха, весь дрожа от волнения, но так и не издал ни звука.
— Слухи о тебе поползут по стране в любом случае, — сказал Джо. — Оглянуться не успеешь, как у каждого полицейского появится твое фото.
— А может, я решила сменить страну, — ответила она спокойно. — Может, я лечу в Южную Америку.
— Мне кажется, ты этого не сделаешь. По-моему, ты зациклилась на том, что из этой ситуации тебе нужно выйти победительницей. Замочить всех: Сэла, Вернонов, Лумиса. Открыть охоту на тех, кто охотится на тебя. Но из этого ведь ничего не выйдет, Лили. Слишком большой перевес на стороне противника.
— А мне нравится испытывать судьбу. Я — игрок.
Райли покачал головой:
— Послушай, более отчаянного игрока, чем я, на свете не сыскать. И вот что я тебе скажу: неравная игра ни к чему хорошему не приводит. Игра при равных ставках — другое дело. Бьешь наверняка. Только так можно взять банк.
Она поменяла позу и теперь сидела точно так же, как Райли: корпус вперед, локти на коленях.
— Бьешь наверняка, говоришь? — сказала она. — А что же это тогда за веселье?
— Ты что, Лили, правда считаешь, что это весело? На мой вкус, жутковатое у тебя развлечение — людей на тот свет отправлять. Неужели ты после этого живешь в ладу с собой?
Лицо Лили стало будто каменным.
— Скажи-ка мне вот что, Джо Райли, — проговорила она, — вот ты весь из себя правильный, настоящий католик, так?
Он усмехнулся:
— Я всегда считал себя начинающим гедонистом.
— Почему начинающим?
— Потому что пока сам не до конца понимаю, что это такое.
Она едва заметно улыбнулась. «Господи, боже мой, — подумал про себя Сэл, — что ж вы так мучаетесь! Заперлись бы вдвоем в каком-нибудь мотеле — и меня, заодно, в покое бы оставили».
— А я, когда росла, ходила в баптистские церкви, — сказала Лили, — вечером в среду и два раза в воскресенье. Это было то единственное, что оставалось неизменным.
Сэл попытался представить себе, как это было. Все эти маленькие полуразвалившиеся церквушки в крошечных, Богом забытых городках, куда стекаются эти убогие и неистово молятся, пытаясь не встать коленом на какую-нибудь змею. Просто жуть берет.
— Знаешь, о чем проповеди в этих церквях? О том, что есть рай и есть ад. И все. До жизни никому нет никакого дела. Все только и беспокоятся о том, что будет после смерти — как будто не понимают, что смерть станет их счастливым избавлением от убогой жизни.
— С религией всегда так.
— Да, но в большинстве религий, если ты оступился, можно сознаться и тебя простят. Можно сходить на исповедь, получить отпущение грехов. А там такого нет. Там учат, что, если ты сильно согрешил, тебе в любом случае прямая дорога в ад, что бы ты ни делал, как бы ни жил потом.
— То есть, если ты убил одного человека...
— Вот именно. Убил кого-нибудь — не жди ничего хорошего от загробной жизни.
Райли задумался, пытаясь переварить информацию.
— Получается, если убил одного, уже все равно, и можно убивать сколько угодно. Можно даже зарабатывать этим на жизнь, так?
— Было время, когда я именно так и рассуждала. Теперь я уже не так в этом уверена.
— А сколько тебе было, ну, когда ты сделала это в первый раз?
Сэл слушал их и думал: 'Что за черт?! Устраивают тут, понимаешь, шоу «Это ваша жизнь»[22]', — но вслух ничего не сказал.
— Мне было четырнадцать. Мой дядя пытался... в общем он стал меня трогать.
Она замолчала и едва заметно мотнула головой.
— Мы были на кухне. Там на столе лежал разделочный нож.
Джо нахмурился:
— Так, значит, в первый раз ты была жертвой...
— Чушь. Не верю я во всю эту ерунду «жертва — не жертва». Это просто было первым толчком. Я сама выбрала себе эту жизнь.
— Так почему же теперь не выбрать что-нибудь другое? Может, тебе все-таки стоит отправиться со мной в Чикаго.
— Ни за что.
— Хотя бы исчезнешь с концами из Вегаса.
Внимание Сэла привлек какой-то чудак. Он был в штанах, натянутых аж до подмышек, весь обвешан тюками. Он хотел было пройти по проходу между креслами, но увидел их увлеченную беседой троицу и решил, что лучше пойти в обход.
Когда Сэл повернулся, чтобы вновь взглянуть на этих двоих, обнаружил, что оба пристально на него смотрят.
— Что?
— Да вот, думаем, что с тобой делать, — сказала Лили.
Сэл энергично замотал головой.
— Ничего вы со мной не сделаете. Я все продумал. Я остаюсь здесь, в аэропорту. Попытаетесь увести меня силой, закричу. Тут же полицейские сбегутся.
— Вот, значит, какой у тебя план. Ты хочешь привлечь внимание полицейских, чтобы я тебя им сдал?
— Все лучше, чем ждать, пока Лили меня убьет.
— Я же тебе ясно сказала. Пусть не сегодня, но я до тебя доберусь.
Сэл поправил очки.
— А как же все эти байки, что ты тут рассказывала. Про ад и всякое такое. Прибьешь меня — прямиком в ад попадешь.
Лили обдала его ледяным взглядом и улыбнулась:
— Только ты попадешь туда раньше.
