удовольствие, заметив, как дрожала его рука, когда он опускал эту мерзость обратно в банку.
– Теперь шаг назад. Вы и медсестра. Мы уезжаем. – Он устремил на меня взгляд своих зеленых глаз и лукаво выгнул бровь. – Если, конечно, вы не мазохистка.
Я радостно закивала: в моем теперешнем положении перспектива поездки даже неизвестно куда с властным вооруженным незнакомцем показалась мне спасением. Мне хотелось как можно быстрее и как можно дальше уйти из этого ужасного места.
– Обнимите меня за шею, – приказал он. Я попробовала шевельнуть руками, но они были тяжелыми как свинец. Не дождавшись помощи, он легко поднял меня одной рукой, переложив оружие в другую.
Пока он нес меня, я уловила исходящий от него аромат. Подчеркнутый удачно подобранным одеколоном, это был грубый запах, запах тревог и волнений. Я привыкла к «Поло», любимой марке Дэвида: этот аромат привносил элемент таинственности в наши взаимоотношения. Теперь я посчитала это одним из бесчисленных способов, которыми пользовался муж, чтобы ввести меня в заблуждение.
Я рассматривала моего спасителя, размышляя, какую тайну он хранит в себе. Было это его первое похищение или он уже проделывал подобные штучки раньше? Ведь он был так спокоен, когда держал на мушке доктора Леммингса.
– Подождите, он взял мое кольцо, – сказала я, когда мы подошли к двери.
– Грабим своих пациентов даже тех, которые еще живы, Леммингc? Да вы хуже гангстера! Давайте сюда кольцо.
Как только кольцо вновь заняло привычное место на моем пальце, мы вышли из комнаты и спустились в холл. Учитывая все обстоятельства, я должна была безумно радоваться уже тому, что вырвалась из рук ужасного доктора, а я вдруг вспомнила о своей одежде.
– Мой прикид никуда не годится.
– Что не годится?
– Прикид... – Я, покраснев до корней волос, пыталась объяснить, что мое платье слишком легкое и очень открытое на спине. Я устремила рассеянный взгляд в бесконечность, надеясь, что мой путник меня поймет.
Он перехватил этот взгляд и улыбнулся.
– Ничего смешного, – сказала я.
– Я и не утверждаю этого, – ответил он, поджимая нижнюю губу, чтобы удержаться от смеха. – Но вы предъявляете требования, не замолкая, говорите, забывая, что я уже довольно долго держу вас на руках. – Помогая себе ногой, он приподнял меня повыше, обернул полой своего пальто и направился к выходу из клиники.
– Благодарю вас, – сказала я со всей вежливостью, на которую только была сейчас способна. Испытания, так неожиданно свалившиеся на мою бедную голову, вконец вымотали меня, и я почувствовала, что все мои желания сводятся сейчас к одному – выспаться. Я даже не задумывалась о том, куда он несет меня.
Покачиваясь на его сильных руках, вдыхая пленительный аромат, исходивший от его кожи, я начала забываться.
– Еще раз благодарю вас, – промямлила я и добавила, ужаснувшись тому, что сорвалось с моих губ: – В знак благодарности я даже готова снять перед вами трусы.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Кто-то ласкал мои руки, мягко поглаживая их, нежно перебирая пальцы. Откуда-то издалека мне слышался низкий, тихий голос. И было странно, что в окружавшем меня царстве призраков и теней, этот голос показался мне хорошо знакомым.
Я спала, как мне казалось, несколько дней подряд. В моих снах присутствовали и другие голоса, говорившие на незнакомом мне диалекте, но я догадывалась, что это старое южное произношение. Несколько раз мне мерещился мой зеленоглазый незнакомец, он сидел подле моей кровати и рассказывал разные истории. Был ли в этих рассказах удачливый карточный игрок с такими же рыжими волосами, как и у меня, или мне только грезилось это?..
– Она, кажется, приходит в себя...
Я заставила себя открыть глаза, чтобы разглядеть того, кто произнес эту фразу, и столкнулась с пристальным взглядом моего зеленоглазого спасителя. Значит, не все видения были плодом моего воображения. Он появлялся в перерывах между сновидениями, его тягучий южный говор проникал и в мои беспокойные сны.
Он сидел с непокрытой головой – строгие линии его лица больше не были скрыты низкоопущенными полями шляпы; его темные волосы были растрепаны возможно, ветром, но скорее откуда взяться ветру в этой безвоздушной стране? – это произошло, когда он снимал свою шляпу. Я приподнялась и задала вопрос тот, что обычно задают пациенты, очнувшиеся после беспамятства и горячки:
– Где я?
– Клиника доктора Тайлера. Лечение артритов и ревматизма.
У меня не было артрита, но это место выглядело значительно привлекательнее, чем государственная бесплатная лечебница, и уж, конечно, не было никакого сравнения с сумасшедшим домом.
– А доктор Л-лемон? Он здесь? – Он прыснул от смеха.
– Леммингc? Нет, его здесь нет. Я бы с удовольствием узнал, что он и ему подобные кормят сейчас акул где-нибудь в океане.
Я разделяла эти чувства. В комнате с традиционными для больницы мертвенно-белыми стенами было душно, но здесь я, по крайней мере, могла не опасаться пиявок. Я вздрогнула, вспомнив отвратительные сцены в клинике Леммингса.
– А какое сегодня число? – спросила я, облизывая губы, сухие и липкие одновременно.
– Пятое августа, четверг.
До моего дня рождения оставалось меньше двух недель! А куда делись целых четыре дня? Неужели я так долго была без сознания?
Я осмотрелась. Спинки кровати были старыми железными – такими же, как у доктора Леммингса. Все предметы вокруг меня – красиво оформленный глобус у окна, латунные дверные ручки – все не принадлежало времени, в котором я жила. Это были раритеты, и подлинность их не вызывала у меня сомнения.
Стала ли я жертвой жестокого обмана или просто сошла с ума?
– А какой год? – спросила я.
– Пятое августа тысяча девятьсот...
С замиранием сердца я ждала гласа судьбы.
Он пристально смотрел на мою грудь, учащенно вздымавшуюся от волнения, и я заметила характерный блеск желания в его глазах. А ведь я была одета в омерзительный больничный балахон... Да, это был настоящий мужчина!
– Год?.. – повторила я; мое дыхание учащалось под его раздевающим взглядом.
Он поднял глаза, и его брови саркастически изогнулись: заметив, как покраснело мое лицо, он, очевидно, решил, что последний вопрос – обычная шутка.
– Тысяча девятьсот двадцать шестой.
Я замерла на полувздохе. 1926. Та самая дата, что была обозначена на газете. Мое последнее отчетливое воспоминание относилось к моменту, когда я очнулась в кабине лифта. Старинные автомобили, и никаких современных удобств. Никаких видеокамер. Никаких багажных тележек с резиновыми колесами. Никаких неоновых реклам.
Все казалось до боли реальным. Здесь какая-то ошибка; я искала и не находила никаких свидетельств того, что меня кто-то обманывает или что все это сон. Неожиданное открытие, пронзительное и мучительное, вдруг свалилось на меня: я здесь
– Вы в порядке? – спросил незнакомец, слегка растягивая слова. Когда он не был вооружен, его голос
