– Инженер Изадора Кимиашвили... Доктор Менцель...
Немного тяжеловатое, но красивое лицо грузинки осветилось улыбкой:
– Очень рада с вами познакомиться, доктор Менцель. Надеюсь, мы с вами поладим.
Глядя на ее чувственный рот, Юбер сказал уверенно:
– Я в этом не сомневаюсь.
Она слегка покраснела, и Черкесов громко расхохотался.
– Вы сражены молнией, Менцель. Я это предвидел. Но будьте умницей все-таки. Я отвечаю за моральное здоровье этого комплекса.
Он повернулся к офицеру МВД:
– Вы свободны, товарищ. Прежде чем уехать, я зайду к вам.
Офицер удалился. Черкесов фамильярно обхватил Изадору за плечи и сказал, глядя на Юбера:
– Ты будешь переводчиком и ассистентом доктора Менцеля. Следи за тем, чтобы у него было все необходимое. Ему поручена работа, имеющая большое значение для будущего нашей страны. Ты меня поняла?
Она насмешливо посмотрела на него своими великолепными черными глазами.
– Да, – прошептала она, – я поняла. Старший политрук может спать спокойно...
Юбер тоже понял.
9
Светящаяся вывеска «Какомбе» вспыхивала в небе каждые тридцать секунд в ста метрах от Бродвея, на тридцать четвертой улице.
Джерри Робин шел не спеша, засунув руки в карманы пальто, с камерой через плечо и потухшей сигарой в углу рта.
У него было плохое настроение. Патрон вызвал его в кабинет и намылил ему шею за появившийся на прошлой неделе на обложке «Лайфа» снимок женщины, которая перенесла операцию на бедре.
Из клиники пришел протест, и патрон поклялся выставить его за дверь, если что-нибудь подобное повторится.
Джерри попросили рассказать, как он проник в клинику, но он умолчал о роли, которую сыграла в этом деле хорошенькая Бетти. Это все равно ничего не меняло для него, наоборот. Он сам вошел в палату больной и спросил у нее разрешения. Ему показалось, что она ответила «да». Такова была его версия. Грязная история!
Он открыл дверь «Какомбе» и чуть не задохнулся от дыма и духоты. Кто-то крикнул:
– Джерри! Хелло!
Он двинулся на голос, прошел мимо включенного телевизора и на секунду остановился, чтобы посмотреть на игру ног Гингера.
Его окликнул Боб, репортер из «Нью-Йорк таймс». Хороший парень... Он был с девушкой, смазливой блондинкой, у которой было все, чтобы удовлетворить честного человека. Джерри присвистнул, глядя на нее, и сказал Бобу:
– Милая крошка! Ты одолжишь ее мне на следующий уик-энд?
– Пожалуйста, – охотно согласился Боб. – Но предупреждаю, что она кусается. Так что не клади ей пальца в рот.
Девушка рассмеялась.
– Ее зовут Джойс, – добавил Боб. – Но ты можешь просто свистнуть. Если неподалеку будет бар, она тут же прибежит. Больше я о ней ничего не знаю, так как познакомился с ней только вчера вечером, и самое любопытное то, что она приняла меня за тебя.
– Неужели? – искренне удивился Джерри.
– Что? – спросила Джойс. – Это Джерри Робин, а ты мне этого не говоришь?
– Джерри Робин собственной персоной, человек, заглатывающий дюжину «хот-догз»...
Джерри привык к таким вопросам. Должно быть, девица участвовала в каком-нибудь бродвейском шоу и мечтала о фоторепортере, который выставит ее наготу на обозрение публики, что принесет ей некоторую известность. Впрочем, он не против. Обычно он назначал им свидание у себя дома, давая понять, что они должны оставить о себе воспоминание, чтобы, входя в издательство на следующий день, он не забыл о снимках. Они только об этом и мечтали...
Он сел, положил локти на стол и спросил:
– Значит, малышка хочет показать свою мордочку в «Лайфе»?
Она покачала головой:
– Нет, дорогой. Я по поводу твоего репортажа об операции на бедре на прошлой неделе. Одна из моих подруг нуждается в подобной операции и хотела бы узнать адрес клиники, который не был указан в статье.
Джерри разочарованно посмотрел на Джойс и мягко сказал:
– Я не помню адреса. У меня нет с собой записной книжки. Но если хочешь, пойдем ко мне, и я найду его.
