Уилл, по прозвищу Фишка, наш младший, на восемь лет моложе Дженни. Наверное, самый талантливый из всей этой компании, он в школе один из лучших спортсменов, активист и пользуется большой популярностью. Точь-в-точь как в свое время Эбби – но в полную противоположность Фрэду и Дженни, – он почти не бывает дома, предпочитая проводить время с друзьями, а не с престарелыми родителями. И Фишка даже смутно не представляет, чего он хочет в жизни.
Из всего вышесказанного вытекает вопрос: что же все-таки главным образом формирует личность человека – генетика или среда? Но ни бесконечные опыты, ни дебаты не дали пока ясного ответа на этот существенный вопрос. Мне же тут ясно одно: несмотря на сходную генетику и среду воспитания, все четверо моих детишек отличаются друг от друга, как день от ночи или как лето от зимы.
Муж Эбби, Стив, – профессор астрономии, так что я, пока бифштексы шипели на гриле, рассказал ему о нашем новом пациенте, который, по-видимому, знает кое-что из его области. Я показал ему цифровые данные прота, относившиеся к созвездию Лиры, а также системе двойных звезд Агапэ и Сатори, вокруг которых вращалась предполагаемая планета, которую наш пациент называл «КА-ПЭКС». Просмотрев записи, Стив почесал свою рыжеватую бороду и хмыкнул – так он обычно делал, когда о чем-то задумывался. Вдруг на лице его появилась безжалостная усмешка, и он медленно, растягивая каждое слово, произнес:
– Это Чарли вас подучил, да?
Я стал уверять Стива, что он ошибается, что я понятия не имею, кто такой этот «Чарли».
– Отличная шутка, – сказал Стив. – Полный восторг.
И тут мой внучок Рейн – после безнадежной попытки выманить из-под крыльца нашего далматинского дога Ромашку – принялся постукивать по Стиву своим фрисби[8], пытаясь втянуть его в игру.
Я объяснил Стиву, что вовсе не шутил, и спросил его, почему он решил, что я над ним подшучиваю. Не помню его ответ дословно, но произнес он примерно следующее:
– Это то, над чем уже немало лет работают Чарли Флинн и его ученики. Включая двойную звезду в созвездии Лиры. Эта «двойственность» демонстрирует некую пертурбацию, возмущение в модели ее вращения, указывая на вероятность существования в ее системе огромного темного небесного тела, возможно, планеты. Как утверждал ваш так называемый пациент, эта планета, по всей видимости, вращается вокруг них каким-то необычным образом – Чарли считает, что она описывает восьмерку. Понимаете, к чему я клоню? Эта работа не опубликована! За исключением одного-двух коллег, Чарли пока никому о ней не рассказывал. Он собирался доложить об этом в следующем месяце на совещании астрофизиков.
– Откуда у вас взялся этот «пациент»? – спросил Стив, запихивая в рот горсть хрустящего жареного картофеля. – Сколько вьемени он у вас накодится? Его зогут не Чарли?
Было уже далеко за полдень, а мы со Стивом все еще пили пиво и болтали об астрономии и психиатрии, тогда как Эбби и моя жена время от времени ворчали на нас, умоляя прекратить разговоры о работе и хоть немного приглядывать за нашими внуками и детьми, бросавшими едой друг в друга и собаку. Первое, что мне не терпелось узнать у Стива, – это возможно ли путешествовать со светом. «Невозможно», – твердо ответил он, похоже, все еще не уверенный в том, что я его не разыгрываю. Когда же я спросил его, согласится ли он помочь мне доказать моему пациенту, что планета КА-ПЭКС – плод его воображения, Стив сразу согласился. Перед отъездом я дал Стиву список вопросов для доктора Флинна о системе двойных звезд: к какому типу звезд они принадлежат, каков их размер и яркость, за какое время они вращаются вокруг своей оси, чему равен год на предполагаемой планете и даже как – если смотреть с этой планеты – выглядит ночной небосклон. Стив пообещал позвонить мне и сообщить обо всем, что ему удастся разузнать.
БЕСЕДА ЧЕТВЕРТАЯ
Манхэттенский психиатрический институт находится в Нью-Йорке, на углу Амстердам-авеню и Сто двенадцатой улицы. Это частная учебно-исследовательская больница, кооперирующаяся с расположенной поблизости Высшей медицинской школой при Колумбийском университете. При этом МПИ совершенно независим от Психиатрического института Колумбийского университета, лечебницы общего характера с гораздо большим количеством пациентов, чем у нас. Мы называем его «большим институтом», а наш, в свою очередь, – «малым институтом». Мы принимаем лишь ограниченное число взрослых пациентов (от ста до ста двадцати максимум), и наш подход в их отборе необычен: это или пациенты, чьи заболевания уникальны, или те, на которых не действуют ни медикаменты, ни операции, ни лечение электрошоком, ни психотерапия.
МПИ построили в 1907 году, потратив на строительство чуть более миллиона долларов. Сегодня одно только здание стоит, сто пятьдесят миллионов. Территория вокруг больницы небольшая, но хорошо ухоженная: по бокам здания и позади него газон, вдоль стен и оград – кустарники и цветочные клумбы. А в центре того, что мы называем «нашим захолустьем», фонтан «Адонис в райском саду». Я люблю прогуляться в нашем пасторальном садике, послушать болтовню фонтана, пристально вглядеться в старые каменные стены. Ведь здесь прожиты почти целые жизни – и пациентов, и персонала. А у некоторых больных, кроме этого мира, никакого другого уже и не будет.
В МПИ пять этажей с четырьмя отделениями, пронумерованными в порядке возрастания интенсивности заболеваний. Первое отделение (на первом этаже) для тех, кто страдает лишь острыми неврозами или легкой паранойей, и тех, кому помогло лечение и они почти готовы к выписке. Остальные пациенты об этом знают и часто вовсю стараются получить туда «повышение». Второе отделение для пациентов (вроде Рассела и прота) с более тяжелыми недугами: параноидной шизофренией, с маниакально-депрессивным синдромом, а также для закоренелых мизантропов, и прочих, неспособных функционировать в обществе. Третье отделение подразделяется на 3А, где находятся пациенты с различными серьезными психотическими расстройствами, и 3В – для больных аутизмом[9] и кататоников[10]. И наконец, четвертое отделение для пациентов с психопатией, представляющих опасность для персонала и других больных. В их число входят некоторые из страдающих аутизмом, с постоянными, необузданными приступами гнева, а также люди, в основном ведущие себя нормально, но подверженные неожиданным приступам жестокости. В четвертом отделении также находятся клиника, лаборатория, небольшая научная библиотека и анатомический театр.
У пациентов первого и второго отделений почти нет никаких ограничений, и они свободно могут общаться друг с другом. Обычно это происходит в столовой и в комнате физкультуры и отдыха (отделения № 3 и № 4 находятся в другом помещении). В каждом отделении есть женские и мужские палаты и душевые. Кстати, кабинеты врачей и смотровые комнаты находятся на пятом этаже, так что у пациентов бытует шутка, что из всех, кто только есть в этом институте, мы, врачи, самые ненормальные. И еще на нескольких этажах находятся кухни, а прачечная, котельная, кондиционерная система и оборудование для техобслуживания – в подвальном помещении. На первом и втором этажах и между ними – амфитеатр для занятий и семинаров.
До того как меня назначили исполняющим обязанности директора, я каждую неделю час-другой
