По чистому совпадению, этот рисунок почти в точности описывал нашего второго претендента на должность директора. Он явно не мылся неделями, а то и месяцами. Перхоть снежной пургой взметнулась с его головы и упала на плечи. Его зубы казались покрытыми лишаем. И точно так же, как и у предыдущего кандидата, доктора Чоута, который каждую минуту проверял свою ширинку, у этого нового претендента были прекрасные рекомендации.
БЕСЕДА ОДИННАДЦАТАЯ
Перед самым приходом прота на нашу следующую беседу я стоял у окна моего кабинета, наблюдая развернувшееся на лужайке соревнование по крокету. Кивком указав проту на корзинку с фруктами, я спросил его, в какие игры он играл, когда был мальчишкой.
– У нас на КА-ПЭКСе нет никаких игр, – ответил он, уплетая сушеный инжир. – Они нам не нужны. Так же как и то, что вы называете «анекдотами». Я заметил, что люди часто смеются, даже над тем, что не смешно. Поначалу меня это озадачило, пока я не понял, до чего грустная у вас жизнь.
Я пожалел, что задал этот вопрос.
– Между прочим, на этом инжире налет от пестицидов.
– Почему вы так решили?
– Я вижу его.
– Видите? – Я совсем забыл о его «ультрафиолетовом» зрении. При том, что времени у нас было в обрез, я не мог удержаться и не спросить прота, каким он видит наш мир. И он минут пятнадцать описывал мне невероятную прелесть и красочность цветов, птиц и обычных камней, которые в его глазах переливались как драгоценные. Небо же сквозь призму его зрения представлялось ему ярко-фиолетовой аурой. Создавалось впечатление, что необычайно приподнятое состояние прота было подобно тому, в котором находятся люди, принимающие те или иные психоделические препараты. Я подумал: не испытывал ли подобное состояние в свое время Винсент Ван Гог?
Пока прот мне подробно рассказывал о своих исключительных способностях, он положил на место «отравленный» плод и, выбрав себе другой, по вкусу, принялся тщательно его прожевывать, а я тем временем осторожно приступил к делу:
– В прошлый раз под гипнозом вы рассказали мне о своем друге, земном существе, о смерти его отца, о его коллекции бабочек и еще кое о чем. Вы это помните?
– Нет.
– Но у вас был такой друг?
– Да.
– Он все еще ваш друг?
– Конечно.
– А почему вы не рассказывали мне о нем раньше?
– Вы не спрашивали.
– Понятно. А вы знаете, где он сейчас?
– Он ждет. Я собираюсь взять его с собой на КА-ПЭКС. Если, конечно, он все еще этого хочет. Он часто колеблется.
– А где ваш друг вас ждет?
– Он в безопасном месте.
– Вы знаете, где это?
– Разумеется.
– Можете мне сказать?
– Нетушки-нет.
– Почему?
– Потому что он просил меня никому не рассказывать.
– Можете, по крайней мере, сказать мне, как его зовут?
– Простите, но не могу.
Учитывая сложившиеся обстоятельства, я решил пойти на риск.
– Прот, я хочу рассказать вам что-то, чему вы, наверное, с трудом поверите.
– Что бы вы, люди, ни придумали, меня уже ничем теперь не удивишь.
– Вы и ваш друг – одно и то же лицо. То есть вы и он – две разные, не похожие друг на друга личности одного и того же человека.
Прот казался искренне потрясенным.
– Это полный абсурд.
– Это правда.
– Это одно из тех убеждений, которые ваши существа выдают за правду? – сказал он раздраженно, но не теряя контроля.
Я метил в десятку, но промахнулся. Я никак не мог доказать свое утверждение, и не было никакого смысла терять на это время. Когда он покончил с фруктами, я спросил его, готов ли он к гипнозу. Он кивнул, подозрительно взглянув на меня, но не успел я дойти до четырех, как он уже «заснул».
