многих потянет! Вот беда!
— За ним ребята поедут, — согласилась Дуб-цова.
— А почему одни ребята? — игриво вставила одна из озорных подружек. — Если хотите знать, и мы поедем. Поедем, девочки, а?
— Поедем, поедем! — смеясь, зашумели девушки.
— Эх, вы!.. — укорил их Можайцев, — Одна Светочка умница.
— Нет, почему же!.. — точно опомнясь, воскликнула Светлана. — Я тоже еду! Да, я еду! — повторила она слегка дрожащим голосом.
— Да ты что? Уж не серьезно ли? — удивился Можайцев.
— Совершенно серьезно, — Ну вот, началось!
— Нет, я давно решила…
— Неправда, Светочка!
— Оставьте меня, я еду.
Внезапно разгорячась, Светлана даже выкрикнула последние слова. Она была совершенно неузнаваемой… Только теперь и Можайцев и девушки с немалым удивлением открыли, что у тихой Светланы, во всем облике которой было еще так много детского, отчего все и звали ее ласково Светочкой, далеко не кроткий, голубиный характер, как считалось всегда, а очень и очень твердый, решительный и, возможно, даже самоотверженный. И все поняли: хотя мысль об отъезде на целинные земли и явилась для нее самой совершенно неожиданной, что было очевидно для всех, отныне она, эта мысль, в какой-то связи с Багряновым, владеет ею уже безраздельно.
Всю осень, от первых пожелтевших листочков на городских липках и до конца слякотной погоды, Светлана тихонько, таясь, страдала оттого, что не прошла по конкурсу в Московский университет и вынуждена была, не желая оставаться без дела, поступить чертежницей на завод. Застенчивая, необщительная, иногда, даже робкая, каких очень и очень редко встретишь теперь в Москве, она с большим душевным волнением осваивалась с непривычной работой, знакомилась с людьми в своем бюро, вживалась в шумную жизнь заводской молодежи. Но вот пришло первое воскресенье декабря — и все внезапно изменилось: Светлана вдруг не только забыла свои огорчения, связанные с неудачей в университете, но втайне стала даже радоваться этой неудаче. — . В это воскресенье, рано утром, заводские комсомольцы на нескольких автобусах нагрянули на свою лыжную базу в заиндевевшем, будто из сказки, чернолесье близ Москвы-реки. Вот здесь-то Светлана впервые и увидела Леонида Багрянова, о котором уже не однажды слыхала на заводе. Еще не зная Багрянова, Светлана давно уже удивлялась ему и завидовала. Многое в его жизни, о чем рассказывалось в девичьем кругу, казалось ей удивительным и необычным. Одно то, что он мальчишкой побывал на войне и даже имеет за боевые заслуги медаль, поразило ее несказанно: это был не книжный герой, а настоящий, живой, работающий где-то рядом, в одном из цехов завода. Но еще более поразило ее, что Багрянов, работая, десять лет подряд учился вечерами. «Десять лет! Де-есять лет! — не раз восклицала Светлана. — Больше половины моей жизни!» Но упорство и выдержка незнакомого молодого человека, кроме того, и обрадовали и обнадежили Светлану: ей невольно подумалось, что ведь и она, работая на заводе, может достичь желанной цели. И Светлане как-то невольно захотелось повидать человека, который, не зная того, лучше других поддержал ее в грустные дни этой осени.
И вот первая встреча.
Не зная Багрянова в лицо, Светлана почему-то, что навсегда осталось для нее тайной, сразу же узнала его среди большой группы парней. «Это он!» — с волнением сказала она себе, твердо зная, что не ошибается и даже не может ошибиться. Удивительно, что он оказался точно таким, каким она и представляла его себе до встречи. «И совсем он не такой!» — зазвенел чей-то ехидный голосок. «Замолчи! — одернула его Светлана. — Именно такой!.. Другим он и быть не может!».
Это был дородный и, должно быть, могучий парень с темно-русым чубом. Ростом он был выше многих, кто толпился на базе, а в плечах куда шире обычной меры. На его чистом, добром и приветливом лице было уже достаточно мужественных, а то и суровых черт. Взгляд его серых глаз, необычайно быстрый, смелый и пронзительный, больше всего говорил о напористом, горячем, а возможно, и крутом нраве…
Многое, очень многое уже выделяло мужающего Леонида Багрянова среди молодых пареньков, какие составляли здесь большинство, но именно это больше всего и понравилось в нем Светлане. Наклонясь к подружке, с которой обувалась в одном углу, она, смущаясь, спросила:
— Вон там… это Багрянов, да?
— Он самый. Понравился? Смотри не влюбись!
— Ну тебя!.. Спросить уж нельзя…
— Опаснейший, Светочка, для нас человек!
— Чем же?
— У него на сердце — камень,
— Знаешь?
— Не одна я знаю.
К Багрянову то и дело подходили молоденькие пареньки и девушки, начинающие лыжники, за советами. Он подбирал им ботинки, лыжи и смазывал их мазью. Светлане вдруг тоже захотелось обратиться к Багрянову за каким-нибудь советом, хотя она никогда не любила и стыдилась обращаться к людям без крайней нужды. Это странное желание было как внезапным, так и кратковременным. Оно так смутило Светлану, что у нее мгновенно летней зорькой заалело все лицо.
Она тут же поспешила удалиться с базы. Отойдя в сторону от шумной толпы молодежи, снующей вокруг крыльца, она в ожидании подруги остановилась на лыжне, проложенной вдоль огромного лесистого оврага. Вскоре на крыльце базы показался Леонид Багрянов. Пока он вставал на лыжи, Светлана думала: «Куда он пойдет? Только бы не сюда!» Но вот Багрянов вырвался на лыжах из толпы и, крикнув что-то назад, в несколько секунд оказался рядом с онемевшей Светланой.
— Вы что же, не решаетесь идти? — крикнул он Светлане, проходя вперед нее на лыжню. — Вы только учитесь ходить? — спросил он, оглядываясь с лыжни и всматриваясь в ее лицо.
— Нет, я умею, — с трудом ответила Светлана.
— Тогда идемте! Здесь все свои! Поражаясь тому, что делает, но почему-то не в силах сдержать себя, со сжимающимся от робости сердцем, но одновременно и с внезапной решимостью Светлана вдруг двинулась вслед за Ба-гряновым… «Господи, да что же я делаю? Что со мной? — закричала она себе, делая первые шаги. — Что он подумает обо мне? Это ужасно!»
Минуты через две, остановившись у поворота, Багрянов вновь присмотрелся к незнакомой тоненькой, девушке в синем костюме, с пылающим лицом, яркими детскими губами и растерянным взглядом: она догоняла его легко, свободно, но несколько порывисто.
— Хорошо идете, — похвалил ее Багрянов, когда она остановилась поодаль. — Только поменьше волнуйтесь и приберегайте силы, — посоветовал он и очень просто, по праву старшего, спросил: — Как вас зовут?
— Светланой.
— Ну, а меня, если угодно…
— Я знаю…
— Отлично, будем знакомы, — сказал Багрянов, не удивляясь осведомленности Светланы, отчего ей сразу же сделалось немного легче…
Их настигла цепочка лыжников во главе с Костей Зарницыным — коренастым, красивым белокурым парнем с голубыми, как у девушки, глазами. Шутник и балагур, он был известен тем, что ради озорства любил все преувеличивать, и хорошее и плохое, чем изрядно веселил знакомых и озадачивал незнакомых. Остановившись, он крикнул:
— Вот рванули, а? Вас не догонишь!
— Где тебе! — с усмешкой ответил Багрянов.
— А морозец-то?
— Не пугай!
Вторым в цепочке был Виталий Белорецкий, смугловатый, худощавый парень, несколько задумчивый
