первую линию. Надо было также знать, где встанут арморикане и бургунды, поскольку «дикую» конницу бессмысленно было пускать на галло-римлян, тогда как против союзных им варваров она всегда действовала безотказно.
Все складывалось так, как и предполагал Аттила. Противники выстроились и изучали друг друга, не решаясь атаковать первыми. Воины с обеих сторон разъезжали перед фронтом противника, только что не раскланиваясь друг с другом.
Аттила посчитал, что решающая схватка произойдет на равнине к югу от Шалона, и отвел ее для своих основных сил. На востоке расположился Валамир со своими остготами. Ардарих и гепиды встали к западу. Еще западнее заняли свои позиции акациры и гелоны под началом Берика.
Аэций же решил не брать на себя командование центром, а возглавил левый фланг, встав, таким образом, напротив гепидов и прочих варваров Ардариха. На правом фланге расположились вестготы Теодориха и Торизмонда. В центре Аэций поместил бургундов Гондиока, франков Меровея с примкнувшими к ним багаудами и аланов двурушника Сангибана, которого не зря подперли с боков верными войсками. Для большей уверенности позади аланов поставили арморикан, которые должны были пресечь всякую попытку несвоевременного отступления.
Возможно, и даже весьма вероятно, что была и другая причина такого расположения войск. Аэций знал, что Аттила нанесет лобовой удар в центр прямо перед собой, и поставил в центре Сангибана. Аттила ненавидел его за измену и к тому же считал аланов наименее стойкими противниками, поэтому должен был еще с большим азартом броситься в атаку. Прорыв Аттилы мог окончиться полным провалом, так как с флангов его сдавили бы сплоченные ряды тяжеловооруженных воинов, а в центре, рассеяв или перебив аланов, он совершенно неожиданно для себя наткнулся бы на арморикан.
Итак, по замыслу Аэция, гунны должны были сойтись в бою с аланами, бургундами и франками, а остготы схлестнуться с вестготами, которых смертельно ненавидели. В диспозиции войск учитывалась психология!..
Однако все разворачивалось несколько иначе, нежели представлял себе Аэций. Сражения вообще редко проходят так, как планировали военачальники. В данном случае карты спутал Торизмонд.
Аттила, как и ожидалось, обрушился на Сангибана. Но тут на гуннов ударил Торизмонд и лихой кавалерийской атакой обратил их в бегство. Удар был столь массированным и жестоким, что гунны дрогнули. По словам Иордана, дух гуннских воинов так упал, что Аттиле даже пришлось обратиться к ним с длинной и эмоциональной речью. В условиях реальной динамики боя речь, скорее всего, была сведена до нескольких кратких, но весьма выразительных фраз. Торизмонд остается на захваченных позициях, к нему готовятся присоединиться Теодорих и Теодорих II. Остановив бегство гуннов и соединившись с остготами, Аттила с непонятным упорством вновь атакует по центру. Он опрокидывает вестготов Торизмонда и рассеивает аланов Сангибана, но тут неожиданно наталкивается на арморикан и оказывается зажатым с флангов подошедшими войсками Аэция и обоих Теодорихов, притом что Торизмонд, перегруппировав войска, пытается пресечь ему путь к отступлению.
Ценой невероятных усилий и во многом благодаря отваге остготов, Аттила оттесняет арморикан и отходит на восток в направлении Ревиньи, прокладывая себе дорогу сквозь внезапно растерявшихся вестготов. Торизмонд преследует отступающих гуннов. Галло-римляне присоединяются к погоне, не дожидаясь приказа Аэция, который находится в полном смятении и топчется на месте. Только спустя какое-то время он догадался бросить оставшиеся рядом с ним легионы против остатков войска Аттилы.
Аттила отступал к своему обозу, оставленному в Орненской долине. Он оставил там сильный отряд. Часть когорт вошла внутрь кольца из повозок, тогда как прочие расположились на флангах. Вестготы Торизмонда увлеклись преследованием и налетели на стену повозок, из-за которых на них пролился дождь стрел и дротиков. Сам Торизмонд был тяжело ранен. Кое-как его усадили на коня. Надо было выбираться из западни. Гунны окружили отбивавшихся вестготов. Среди разбитых кибиток завязался долгий и тяжелый бой. Но тут подошли франки и бургунды. Гунны, окружившие вестготов, сами могли оказаться в окружении. Аттилу не радовала перспектива сражаться на два фронта, и он приказал войскам расступиться и пропустить Торизмонда, а затем атаковать арьергард вестготов и подступающих франков с бургундами. Вестготы, вынужденные отражать нападение, снова остановились. Начался новый бой с вестготами, франками и бургундами. Остготы Валамира изрядно потрепали вестготов Торизмонда, которым все же удалось отправить своего раненого вождя под сильной охраной в Шалон.
Аэций, наконец, овладел собой и ринулся на гепидов, акациров и гелонов Берика. Гелоны отчаянно бросались на римских всадников, перерезая подколенные сухожилия их лошадей, но в конце концов копья галло-римлян образумили этих дикарей. Артиллерия Эдекона отстояла слишком далеко от сражавшихся войск, и ее катапульты уложили больше отступавших герулов и тукилингов, чем римских федератов.
Окончательно измотанные и выбившиеся из сил остготы и гунны Аттилы стали отступать в то же время, когда франки, бургунды и остатки вестготов решили, что с них на сегодня довольно.
Воцарилась удивительная тишина, изредка нарушаемая только хором стенаний, доносившихся со стороны вестготов, оставшихся примерно на своих начальных позициях.
Аттиле сообщили, что старый Теодорих был убит во время атаки восточного фланга гуннов и тело его не могут найти, так как оно скрыто под горой других мертвых тел. Аттила понял, чем объяснялась растерянность вестготов, которая облегчила ему прорыв к Ревиньи. Королем избран Торизмонд с полного согласия Теодориха II (вероятно, потому, что брат находился при смерти).
Аэций же был цел и невредим, только что рассеяв акациров и гепидов.
«Твой злейший враг падет».
Стало быть, его злейший враг вовсе не Аэций, а этот вестгот Теодорих. Возможно, волхвы не обманулись, и Теодорих, которого Аттила хотел устранить или подчинить своей воле, и был его злейшим врагом…
Сто шестьдесят тысяч убитых и раненых, включая от одиннадцати до шестнадцати тысяч гепидов и франков, павших на поле Мориака еще до начала решающей битвы…
Земля была усеяна трупами людей и лошадей. Тут и там высились горы мертвых тел. Сквозь эти завалы невозможно было пробраться. Воды Оба окрасились кровью.
Немногие избранные были преданы земле. Большинство тел было сожжено. После ухода войск епископ Jly из Труа собрал команды могильщиков, чтобы очистить окрестности и реку, сжечь трупы и развеять пепел. Только так можно было избежать эпидемии.
Завершилась невероятная, безумная битва громадных масс людей. Ее называли битвой народов. И верно, ведь кроме основных противников — гуннов и галло-римлян, — на поле сражения сошлись германцы, славяне, азиаты, балканцы, средиземноморцы и даже африканцы.
Говорят, что битва ознаменовала собой столкновение двух миров. Это так, но все же необходимо дать несколько пояснений.
Да, противостояние «римской цивилизации» и «варварства» действительно имело место. Но «римскую цивилизацию» защищали варвары, и варварство наложило свой отпечаток на многих исконных римлян. В борьбу вступили народы, так или иначе приобщившиеся к римской цивилизации, и народы, тяготевшие к кочевому образу жизни и культуре охотников-воинов.
Было бы ошибкой видеть в этой борьбе столкновение технически развитой цивилизации — римлян и технически отсталой цивилизации — варваров. Несмотря на значительный прогресс римлян в ряде областей, в частности, архитектуре и баллистике, развитие металлургии, гончарного и кожевенного ремесел и даже производства текстиля показывает, что варвары, которых совершенно не интересовало строительство, обладали надежной техникой и умели копировать чужие образцы. Это была еще и борьба римского консерватизма и германо-азиатского авантюризма. Но римский консерватизм был тогда на последнем издыхании, порождая слепцов вроде Валентиниана III, желавших жить в роскоши, пока за них будут сражаться наемники.
Говорили и о противоборстве христианства и язычества, вернее, разнородного смешения языческих верований и суеверий в сочетании с атеизмом. Несмотря на большое количество исключений, особенно среди готов на службе гуннов, религиозное противостояние сыграло свою роль. Значение Церкви несомненно сказалось на развитии событий в Италии и Галлии.
Но прежде всего, это была борьба за независимость и свободу. Различные варварские племена поднялись против захватчиков-гуннов, чтобы сообща защитить землю Галлии. Стойкость и мужество,
