– Расскажите мне об Иллиане. Нет, лучше проведите меня к Иллиану. Поговорим после.
– Сюда, милорд.
Врач жестом велел охраннику отойти и провел Майлза в палату без окон.
Иллиан лежал на спине, наполовину прикрытый простыней. Руки и ноги его были привязаны тем, что медики называют «мягкими оковами». Он тяжело дышал. Возможно, он под действием транквилизаторов? Открытые глаза Иллиана смотрели вверх мутным и рассеянным взглядом. Темная щетина покрывала обычно гладко выбритый подбородок. В теплой палате воняло потом и прочими выделениями. Майлз потратил неделю, пробиваясь сюда всеми правдами и неправдами, прибегнув к экстремальным мерам, на которые никогда бы не осмелился при других обстоятельствах. Но теперь ему хотелось лишь поджать хвост и убежать.
– Почему он голый? – спросил Майлз. – Он что, без сознания?
– Нет, – ответил Рубан. – Из-за процедур.
Майлз не заметил ни капельниц, ни катетеров.
– Каких процедур?
– Ну, в данный момент никаких. Но с ним не так легко справиться. А все время одевать и раздевать его, помимо всего прочего… представляет определенную проблему для персонала.
Похоже. У охранника, стоявшего теперь внутри палаты, багровел под глазом роскошный синяк, у самого Рубана были разбиты губы.
– Понимаю…
Он заставил себя подойти ближе и опустился на колено у изголовья постели.
– Саймон? – неуверенно позвал он.
Иллиан повернул голову. Мутные глаза, моргнув, сфокусировались, и в них загорелся огонек узнавания.
– Майлз! Майлз! Слава Богу, ты здесь. – Голос его зазвенел от напряжения. – Жена лорда Форвана с детьми – тебе удалось спасти их? Коммодор Ривек в Четвертом секторе начинает неистовствовать.
Майлз понял, о чем речь. Это задание он выполнял пять лет назад.
– Да. Обо всем позаботились. Мы их вытащили в целости и сохранности.
Он получил за эту операцию золотую звезду. Сейчас она висела третьей слева во втором ряду у него на груди.
– Хорошо. Хорошо. – Иллиан, вздохнув, откинулся назад. Потрескавшиеся губы шевелились. Потом он снова открыл глаза, и вновь в них зажглось узнавание. – Майлз! Слава Богу, ты здесь. – Он пошевелил руками, но не смог их сдвинуть из-за ремней. – Это еще что? Сними это с меня.
– Саймон, какой сегодня день?
– Завтра День рождения императора. Или сегодня? Ты одет соответствующе… Я должен там быть.
– Нет, – мягко возразил Майлз. – День рождения императора был несколько недель назад. Твой чип памяти разладился. И тебе придется оставаться тут, пока не выяснят, что с ним произошло, и не починят.
– О!
Четыре минуты спустя Иллиан повернул голову к Майлзу. Губы его сердито сжались.
– Майлз, какого черта ты тут делаешь? Я отправил тебя на Тау Кита! Ну почему ты вечно не выполняешь приказы?
– Саймон, твой чип памяти разладился.
Иллиан засомневался:
– Какое сегодня число? Где я?
Майлз терпеливо повторил все заново.
– О Боже, – прошептал Иллиан. – Ах он, сволочь.
И тихо лег с удрученным выражением на лице.
Минут через пять Иллиан глянул на него.
– Майлз! Какого черта ты тут делаешь?
«Вот дерьмо!» Майлз встал и некоторое время ходил по палате. «Я не знаю, на сколько меня хватит». Тут он сообразил, что доктор Рубан внимательно за ним наблюдает.
– И так вот всю неделю? – спросил Майлз у врача.
Рубан покачал головой:
– Нет, имеется определенный прогресс. Его… как бы мне описать… Периоды временного помутнения становятся все чаще. В первый день я зафиксировал всего шесть. А вчера они шли по шесть в час.
А сегодня вдвое чаще. Майлз вернулся к Иллиану. Тот посмотрел на него, и лицо его засветилось.
– Майлз? Что за чертовщина здесь творится?
Майлз терпеливо повторил все заново. Он понял – не имеет значения, что он твердит одно и то же. Иллиану не надоест. Через пять минут он уже ничего не помнит.
В следующий раз Иллиан грозно нахмурился:
– Кто вы такой, черт побери?
– Майлз. Форкосиган.
– Ерунда! Майлзу всего пять лет.
– Дядя Саймон. Посмотри на меня.
Иллиан заботливо посмотрел на него, затем прошептал:
– Будь осторожен. Твой дед хочет тебя убить. Доверяй Ботари.
– Ох, я доверяю, – вздохнул Майлз.
Три минуты спустя:
– Майлз? Какого черта тут творится? Где я?
Майлз покорно начал все снова.
Охранник с подбитым глазом заметил:
– Почему он вам каждый раз верит? Нам он верит в лучшем случае один раз из пяти. Остальные четыре пытается нас убить.
– Не знаю, – ответил Майлз, чувствуя себя выжатым как лимон.
И снова:
– Майлз! Форберг нашел тебя!
– А?.. – Майлз немедленно выпрямился. – Саймон, какое сегодня число?
– Боже, не знаю. Мой гребаный чип развалился напрочь. В моей голове сплошной бедлам. Я от этого с ума схожу. – Он крепко ухватил Майлза за руку и напряженно посмотрел ему прямо в глаза. – Я не могу этого вынести. Эту штуку починить невозможно… Поклянись, что перережешь мне глотку. Не позволяй этому длиться вечно. Сам я не смогу этого сделать. Поклянись! Дай слово Форкосигана!
– Господи, Саймон, я не могу пообещать такое!
– Ты должен! Ты не можешь оставить меня так мучиться вечно. Поклянись!
– Я не могу… – прошептал Майлз. – Ты… ради этого посылал за мной Форберга?
Лицо Иллиана вновь изменилось, отчаяние сменилось недоумением.
– Кто такой Форберг? – Затем с подозрением: – А ты кто такой?
Иллиан выдернул руку.
Майлз выдержал еще пять приступов и вышел в коридор. Прислонившись к стене, он опустил голову и стоял так, пока дурнота не отступила. Его трясло, спазмы пробегали по всему телу. Доктор Рубан ждал. Айвен тоже воспользовался моментом и вышел в коридор, тяжело дыша.
– Теперь вы видите, с чем нам пришлось столкнуться.
– Это… это непристойно. – Майлз говорил едва слышно, но Рубан отшатнулся. – Рубан. Вы его вымоете. Побреете. Вернете одежду. У него дома полно гражданской одежды, я это точно знаю.
Может, если Иллиан примет человеческий облик, они перестанут с ним обращаться, как с животным?
– Милорд, – возразил полковник, – я не могу просить моих людей еще раз рисковать зубами. Но если вы останетесь, мы попробуем. Вы – единственный, кого он не пытался прикончить.
– Да, конечно, останусь.
Майлз присутствовал при процедуре одевания. Похоже, наличие знакомого человека действовало на
