же лучше знаю, какое у нас тут солнце.
Мне особо спорить и не хотелось. После поезда в море я уже окунулся, а теперь до сумерек мне надо было добраться до места. Так что времени было немного.
Саша изъявил желание проводить меня до автовокзала, и мы пошли за моими вещами. Почти всю дорогу он только и говорил о своей жене и сынишке. Мне было очень приятно видеть, как счастлив Саша в своей жизни, невзирая на то, что нет своей квартиры, что получает он мизерную зарплату и что столько проблем возникло с рождением ребёнка. Он устроился работать поваром и уверял меня, что продуктами они обеспечены, а деньги особо не тратят.
Мы распрощались на остановке. Я залез в автобус, помахал рукой своему другу. К сожалению, больше я его не видел. Он поменял место своего жительства и в следующем году, когда снова я был вновь в Феодосии, то его не нашёл. Мне он не писал, возможно, потерял мой адрес.
Народу набилось много. Автобус с трудом тронулся, выпустив из себя зловонный чёрный выхлоп недожжённой солярки.
Дорога вела через перевал. Асфальт серпантином уходил вверх по живописной горе. Двигатель еле- еле тянул. Автобус медленно, улиткой полз по склону. В салоне стояло ужасное пекло, я находился на задней площадке и подошвами ног чувствовал жар, исходящий от мотора. Но меня это не особенно беспокоило, так как все чувства были заполнены новыми ощущениями: горы, люди, автобус, море — всё это по-детски волновало меня. Я впитывал в себя атмосферу этих мест, купался в своих чувствах, отдыхал и был счастлив.
Добравшись до Планерского, я вышел на свежий воздух. Несмотря на жару, после автобуса он казался прохладным. Взвалив на себя рюкзак, я отправился, как и советовал Саша, в направлении города Орджоникидзе, держась побережья.
Стройплощадки и бетонные оградительные береговые сооружения, которые были не столь впечатляющи, как в Феодосии, вскоре сменились естественностью пейзажа.
Красота этих мест меня поражала. Я мог идти долго, не чувствуя усталости, и всё благодаря той чудной природе, что меня окружала. Не думаю, что в Москве, где-нибудь в районе Таганки или Тверской, вот так легко я мог преодолеть такое расстояние без устали, а тут я ещё нёс рюкзак.
Чем дальше я шёл, тем меньше встречалось отдыхающих. Пляж становился уже, скалы ближе подходили к морю. Вскоре я подошёл к полосе между морем и скалами, которая была завалена огромными каменными глыбами. По ним вела едва заметная тропинка. Я с восторгом вступил на неё. Не знаю почему, но горы со скалами меня словно пьянили. Необычайно радостное чувство поглотило меня, как безумец я прыгал с камня на камень, которые были неимоверно больших размеров, не боясь свернуть себе голову или шею. Мне казалось, я чувствую эти камни, они явно берут меня под своё покровительство и со мной здесь ничего не могло случиться, надо только довериться им. Когда глыбы закончились, передо мной открылся небольшой пляж из серой глины и песка, усеянный галькой и камнями. Там стояло несколько палаток и люди загорали и купались абсолютно голыми. У меня это вызвало какой-то непонятный всплеск эйфории. Я никогда не видел такого. Люди, не стесняясь, ходили голыми, и никого это не беспокоило и не нервировало. Напомню, шёл 1987 год и про нудистские пляжи я никогда тогда не слышал. И тут же решил: остановлюсь здесь.
Место оказалось очень удобным. Оно находилось в бухточке, поэтому море в районе пляжа было спокойным. Здесь не дул сильно ветр, от него защищала высокая, почти отвесная гора. Из-за относительно сложного пешего перехода случайные люди на пляже появлялись крайне редко.
Я скинул с себя рюкзак, сбросил всю одежду, что была на мне и с неописуемым восторгом с разбегу прыгнул в воду. Здесь буквально через пять метров было уже достаточно глубоко. Меня это устраивало, не люблю пологого дна. Пока дойдёшь до глубины, купаться уже нет никакого желания.
Я вышел на берег. Единственное, что меня беспокоило, это где брать пресную воду. До Планерского бегать слишком далеко. Почти возле каждой палатки, которые здесь стояли, я видел канистры с водой. Я подошёл к нудисту, который лежал в ленивой истоме, и, поздоровавшись, спросил:
— А где вы здесь берёте воду?
Нудист, прищурившись от яркого солнца, взглянул на меня, затем встал, повернулся в сторону горы, которая начиналась метров в двадцати от нас и, показав пальцем на зелёную зону где-то возле вершины, сказал:
— Там есть родничок, а вот тропа, которая туда ведёт, — и нудист кивком головы показал на едва заметную среди камней дорожку.
Я выбрал подходящее место для стоянки, поставил палатку и пошёл за водой. Время шло к вечеру. Солнце здесь садится очень быстро, и очень быстро наступает ночь. Вечера в Крыму носят чисто номинальный характер. Я спешил, хотелось попить чайку перед сном.
Добраться до воды было не так просто, как мне показалось вначале. Мне пришлось карабкаться на очень крутую гору метров триста вверх.
Там был небольшой ключик, из которого очень скудно сочилась водичка. И чтобы бесценная влага не ушла вновь под землю, был приспособлен бак литров на пятьдесят, он был врыт наполовину в грунт под самым источником, и в него набиралась вода. Видимо, этой воды было достаточно для всего пляжа, так как бак практически всегда был наполнен более чем наполовину. Я налил в канистры воду и отправился вниз.
Добыча воды, а именно так можно назвать поход к роднику, как мне показалось, под силу сильным, выносливым людям, так как подъём в гору был очень утомительным, а спуск опасным, приходилось балансировать с двумя полными канистрами воды, рискуя упасть с довольно большой высоты.
Спустившись с водой от источника и бросив канистры, я плюхнулся в море, охлаждая своё тело после этого трудоёмкого занятия.
Но чтобы попить чаёк, предстояло ещё разжечь костёр. Тут выявилась ещё одна проблема — дрова. Их практически не было. Ничего не оставалась, как довольствоваться гнилушками, выброшенными прибоем. Разжигать костёр из них — занятие малоприятное, пропитавшись морской солью, они выделяют из себя при горении едкий дым. Попив чаёк, который с таким трудом мне дался, я стал готовиться ко сну. Вечер у моря был тёплым и тихим, доносилась музыка из Планерского, хотя до него было около восьми километров. Я залез в палатку, и шуршание волн меня убаюкало.
ГЛАВА 3
ИГРА
Быстро и тихо наступило утро. Пока я готовил себе завтрак, солнце выползло из-за гор и начало свой дневной путь. Я сел с чашечкой кофе лицом к морю. Почему-то море и кофе каким-то странным образом контрастировали в моём сознании, а здесь я объединил их, что родило странное, ни с чем не сравнимое чувство. Я разделся и, не выпуская чашки из рук, вошёл в воду. В море я нашёл большой валун, который лежал на полуметровой глубине, и примостился на него. Теперь я пил кофе, сидя по шею в воде, и пребывал в тихом восторге от этого. Горячий напиток вливался в меня, согревая моё нутро, а тело охлаждалось морем. После такого экзотического завтрака я решил обследовать здешнюю местность. Меня тянуло вверх в горы. Во мне кипела неизвестно откуда взявшаяся энергия. Ей срочно требовался выход. Закрыв палатку на молнию, я отправился по тропинке, ведущей вверх. Взбираться было сложно, солнце уже не щадило, и подъём забирал много сил. Наконец я добрался до хребта горы и стал бродить по нему, наслаждаясь пейзажем, открывшимся передо мной. Изрядно утомившись, я подошёл к обрыву и сел в нескольких метрах от него, любуясь с высоты птичьего полёта морем. Было достаточно высоко, я чувствовал, как у меня в солнечном сплетении что-то сжимается, и смаковал это чувство, всё ближе и ближе приближаясь к обрыву. И тут прямо позади себя я услышал женский голос:
— Здравствуй!
От неожиданности я вздрогнул. Обернувшись, я увидал женщину на вид лет сорока. Она смотрела на меня и улыбалась.
— Здравствуйте, — ответил я.
— Красиво как! — женщина перевела взгляд к линии горизонта, при этом она подняла голову,
