Но между человеком и природой непрошено влез посредник со своими системами. Нам этого не нужно. Чтобы общаться с природой, никто не нужен. Но это нужно ему. Он прикрыл доступ живы к нам, он заблокировал нашу мысль и блокирует мысль Земли от нас. Он пользуется этим сам, а нас огородил большими каменными домами, землю облёк в асфальт. Воздух наполнен пылью и гарью заводов, автомобилей и ТЭЦ. Если выглянуть из окна городской квартиры на улицу, то из многообразия красок всей живой природы мы увидим лишь небо сквозь марево выхлопных газов. Вероятно, и небо в ближайшем будущем для нас тоже закроется.
ГЛАВА 8
ВЕДИЧЕСКАЯ ДРАКА
Был прекрасный солнечный летний день. Мы с Добрыней уединились в закутке технической территории, где стоял на хранении военный транспорт. Здесь нам никто не мешал заниматься рукопашным боем. Добрыня очень быстро всё схватывал, но, тем не менее, особенного прогресса в занятиях с ним я не замечал, боец из него был никудышный.
За время моей службы двоих сослуживцев я практически с нуля довёл до очень высокого уровня мастерства ведения рукопашного боя.
Так что, видимо, дело было не во мне, а в Добрыне.
После небольшой схватки мы легли на траву отдохнуть. Когда закрываешь глаза, то можно представить, что находишься сейчас не в войсковой части, а где-то в лесу на поляне, те же звуки: крик птиц, жужжание мух, шорох ласкового ветра.
Я повернул голову к Добрыне и спросил его:
— Зачем ты занимаешься рукопашным боем?
— Честно говоря, не особенно мне и нужно заниматься этим делом, — ответил он.
Я был удивлён его ответом.
— А тогда зачем ты тренируешься?
— Чтобы повысить свою степень мастерства, сделаться менее уязвимым.
— Значит, тебе всё же нужен рукопашный бой?
— Пойми! Мы сейчас говорим о разных вещах. В том понимании, в котором ты подразумеваешь рукопашный бой, он мне не нужен. Ты к ушу и каратэ относишься как к спорту. Не так ли?
— Да! — не стал я спорить с Добрыней. — И ещё как к средству самообороны.
— Вот видишь. К ушу нельзя относится ни как к спорту, иначе оно становится математическим, ни как к средству самообороны, иначе оно становится источником агрессии. Мысли о самообороне провоцируют окружающее пространство находить тебе врагов или противников.
Хочешь, я расскажу о том, чем действительно занимаюсь? И кем на самом деле являюсь? — спросил Добрыня, приподнявшись на локтях и внимательно посмотрел мне в глаза.
— Конечно, хочу!
— Я ратник ведической драки! — произнёс он, не отводя от меня глаз, а затем внезапно вновь лёг на траву, раскинув руки.
— Поздравляю! — сказал я ему в ответ. Мне показалось, будто Добрыня меня разыгрывает, вводя какой-то новый термин. Я, демонстративно раскинув руки, лёг и закрыл глаза. Мне хотелось ещё послушать звуки природы.
Добрыня тихим голосом и медленно, как-то лениво растягивая слова, стал говорить:
— Ты, я, да и почти все люди, живущие на нашей планете, находимся сейчас во враждебной среде. Всё, что нас окружает, несёт в себе опасность. Тысячи систем как сети раскинуты повсюду, любая вещь, приобретённая нами, любая ситуация стремится отобрать наше осмысление. И, не понимая этого, не находясь в бдительном состоянии, мы лишаемся живы.
Сейчас мы находимся в состоянии войны, объявленной человечеству, и выйти из неё можно лишь, победив или погибнув. Победить можно в том случае, если сражаться за победу. Иного не дано.
— Сражаться? — спросил я. — С кем?
— Враг один — Сатана! Выследить его очень сложно. Но его деяния повсюду, и через них мы ведём с ним непрекращающийся бой. Мы видим его проявления в разных людях. И называем этих людей противниками, хотя отдаём себе отчёт в том, что эти противники не виновны в том, что стали орудием Сатаны. С уважением к человеку и со стремлением уничтожить в нём сатанинские задачи относимся мы к противнику. Без ненависти вступаем с ними в схватку. С желанием освободить противника от уз гнёта.
— Так что это такое — ведическая драка? Не слышал ни разу о таком виде борьбы. Это русский вид боя?
— Ещё не было Руси, когда появилась ведическая драка. Поэтому называть её русской я бы не стал. Слово «борьба» здесь также неуместно. Это скорее битва, в которую входят стратегия, разведка, тактика и бой. Ведическая драка не спорт, не средство самообороны. Она — образ жизни. Дающий возможность выжить. Ведическая драка на сегодняшний день — единственный способ противостояния сатанинскому засилью. Её не существовало до того момента, пока не был нарушен ведический образ жизни. И появилась она как средство противостояния Сатане.
Помнишь, я тебе рассказывал про силу мысли, что не всё подвластно ей. Я могу посадить птицу на ветку, на какую захочу, но не смогу, к примеру, избавить человечество от существующего на данный момент государственного строя. За государственностью стоит мощный образ, который я не в силах разрушить своей мыслью и действиями, но, победив этот образ, я одержал бы блестящую победу и, думаю, стал бы сильнее Сатаны. Такие битвы за образ и есть пример ведической драки.
Боец, владеющий ведической дракой, зовётся ратником. А группа единомышленников — ратью. Хороший ратник может так вести битву, что его противник и не поймет, откуда идёт угроза и кто с ним воюет.
Очень важно в искусстве ведической драки научиться ведать противника. Для этого ратнику необходимо настроиться на него. Почувствовать его желания, цели, мысли. Понять суть его существования, и только тогда противник будет уязвим для последующего удара, который заключается в том, чтобы лишить его сатанинской живы и сатанинской воли, сделать противника свободной и счастливой сущностью. Последний удар есть сам бой. Здесь ведаются и осмысляются действия противника. Как только это происходит — противник теряет живу, и она в трансформированном виде чистой силы переходит ратнику. Драка уже сама по себе является генератором живы. Чем яростнее она, чем больше предпринимается действий, чем грандиозней стратегия, тем могущественней силы завихряются вокруг битвы, которые впоследствии достаются победившему. Ратник с каждой победой получает новую силу, но и риск поражения велик, он может потерять всё вплоть до жизни.
— Всё, что ты рассказываешь о ведической драке, мне непонятно, — пожаловался я Добрыне.
— Я и не пытался рассказывать тебе так, чтобы ты понял, — ответил Добрыня, — мне важно, чтобы ты заинтересовался этим, научился использовать ведическую драку. А понимание… придёт оно к тебе или нет — мне безразлично. Думаю, и тебе скоро станет это неважно.
— Как же я могу научиться, не понимая того, что делаю?
— Элементарно. Проще, чем тебе кажется. Ведь понимание в данном случае затормаживает процесс обучения. Когда ребёнок учится ходить, говорить, кататься на двухколесном велосипеде и держать при этом равновесие, никто не объясняет ему технологию ходьбы, разговора, держания равновесия. Есть цель, которую он видит и своими действиями пытается достичь её.
Ты в школе изучал иностранный язык?
— Да, конечно — английский.
— И сколько по времени ты его учил?
— Лет пять — с пятого по десятый класс и в техникуме год.
— Ну и как, выучил?
— Могу спросить на английском «как тебя зовут», а остальное как-то не запомнилось.
— Вот! Ребёнок за три года хорошо понимает и говорит без использования каких-либо правил и
