Киплинга о бурах, в котором английский поэт призывает «истребить их, этих животных».
К России же Гамсун всегда благоволил и считал, что «неестественный альянс между Англией и Россией скоро прекратит свое существование».
Гамсун противоречив. Как и многие другие писатели! Он занят поисками сильной личности — и находит ее в Германии, стране своего любимого Ницше. Кроме Ницше, Гамсун в качестве других литературных кумиров называл еще Стриндберга и Достоевского.
Если говорить об отношениях Гамсуна и нацизма, то и здесь много неясного и спорного.
Несмотря на нелюбовь к евреям, Гамсун спасает многих из них во время Второй мировой войны. Он неоднократно обращался к Тербовену, главе нацистского правительства в Норвегии, с протестом против создания концентрационных лагерей. Он единственный, кто, по словам пресс-секретаря Гитлера Дитриха, осмелился возражать самому фюреру.
Встреча Гитлера и Гамсуна состоялась 26 июня 1943 года. О ней много говорили и писали. Утверждали даже, что Гамсун сам хотел увидеться с фюрером и выступил инициатором своего визита в Берлин.
Однако в материалах следствия по делу Гамсуна сохранились протоколы допросов, на которых писатель говорил: «Я был страшно измучен… и в Вене надеялся на отдых. Но неожиданно в отеле я получил сообщение, что со мной хочет встретиться Гитлер и что он послал за мной свой личный самолет. Я кричал. Я просил послать вместо меня Харриса Ола, потому что сам я был совершенно без сил. Но мне ответили, что хотят видеть именно меня… Я должен был ехать… Рисхолд получил от немцев приказ привезти именно меня. Никто иной не мог меня заменить».
Подчеркнем еще раз, что отношения Гамсуна с нацистами вообще не так просты, как кажется на первый взгляд. Он никогда не подавал личного заявления о принятии в партию, но никогда и не скрывал своего сочувствия и поддержки сторонников Квислинга и Тербовена.
14 октября 1942 года в статье «Почему я стал членом Национал-социалистической партии» Гамсун пишет: «Благодаря своему здоровому крестьянскому сознанию и способности избирать верный путь, а также интуиции, я стал человеком Квислинга. И я являюсь им вот уже много лет».
15 января 1942 года он заполняет анкету, присланную местным отделением нацистской партии в Арендале, и на вопрос о членстве отвечает следующим образом: «Я не подавал заявления официального о вступлении в партию, но я всегда считал себя человеком Квислинга».
Гамсун полагал непозволительным для истинного художника показывать неуверенность и сомнения. Он ощущал в неуверенности что-то позорное. В «Мистериях» Гамсун пишет, что великий писатель «не может колебаться и сомневаться». Утверждение это, несомненно, связано с поисками великой личности, стремлением самому быть непогрешимым.
Любовь к Достоевскому тоже отчасти объясняется тем, что Достоевский, по мнению Гамсуна, был достаточно силен и независим, и колебания были ему несвойственны. Гамсун утверждал, что Достоевский являлся великой и сильной личностью, что он с самого начала знал о своей гениальности.
«Вообразивший себя гением Достоевский, — писал Гамсун, — работал над своим развитием и ушел так далеко, что до сих пор никто его не догнал. Кто знает, написал бы Достоевский свои великие произведения, если б не вообразил себя гением? А так у нас есть двенадцать томов его произведений, и никакие другие двенадцать томов никогда с ними не сравнятся. И даже другие двадцать четыре тома. Взять, к примеру, его маленький рассказ „Кроткая“. Совсем небольшая книжечка. Но это великая книга, недостижимо великая.
Забавно, однако, сказал Белинский, думаю я: Достоевский не уйдет далеко, если он уже сейчас вообразил себя гением вместо того, чтобы работать над своим развитием. Ведь Белинский хорошо знал расхожие представления Западной Европы того времени. Столько-то фунтов английского ростбифа в неделю, столько-то книг, столько-то „культурных импульсов“ — это и есть развитие гения. Да, Достоевскому следовало бы кое-чему научиться, и прежде всего скромности, которая в глазах всех заурядных личностей является добродетелью».
…Итак, полюбив однажды Германию и возненавидев Англию, Гамсун остался навсегда верен этой любви и этой ненависти.
Исходя из этого, его можно считать фашистом и расистом. Он смертельно боялся коммунистов, мечтал о Великой германской империи на территории всей Европы. Можно говорить, что это чувства и желания потерявшего рассудок глухого старика. Но до последних своих дней Гамсун сохранял удивительную ясность ума, чему наилучшим доказательством служит написанная им в 1949 году в возрасте 90 лет книга «По заросшим тропинкам», которую критики назовут «по-прежнему живой, ёмкой и яркой».
Приверженность (или сочувствие?) идеям фашизма всегда компрометировала и всегда будет компрометировать Гамсуна — и как человека, и как писателя.
И об этом не надо забывать.
Но это не повод осуждать его творчество, с упорством маньяка мечтая о забвении его чудесных и поэтичных книг.
Гамсун писал, отвечая на вопросы профессора Лангфельдта, проводившего его обследование: «Я никогда не анализировал себя и свою душу, зато в книгах создал несколько сотен разнообразных типов характеров — и каждый был мною, вырос из моей души, со всеми достоинствами и недостатками, как любой выдуманный персонаж.
…Не думаю, что в моих произведениях есть хоть один цельный персонаж, которого не раздирают противоречия. Они все без „характера“, их всех мучают сомнения, они не плохие и не хорошие, они такие, какие есть, со всеми своими нюансами, своим меняющимся сознанием и часто непредсказуемыми поступками.
Вне всякого сомнения, и я таков.
Вполне возможно, что я агрессивен, что во мне есть понемногу всех тех качеств, которые называет профессор, — ранимости, подозрительности, эгоизма, доброты, ревности, прямоты, логичности, чувствительности, холодности натуры… но все эти качества присущи любому человеку. И я не могу решить, какое их них преобладает в моем характере.
То, что я смог сделать, объясняется Даром Божьим, благодаря которому я смог писать книги. Но его- то как раз я анализировать и не могу».
Брандес назвал этот дар «Божественным безумием».
Гамсун один из самых великих писателей последнего столетия, оказавших влияние практически на всех известных современных европейских писателей.
Лучшее, что могут сделать почитатели гения Гамсуна, — это постараться понять его и ход его мыслей. Это необыкновенно трудно, но возможно.
И, читая книги Гамсуна и книги о нем, давайте будем помнить:
Глава первая
ДЕТСТВО И ЮНОШЕСКИЕ ГОДЫ
«Дом моего детства был беден, но бесконечно мил и дорог мне. Я плакал от радости и благодарил Господа Бога, когда мне удавалось вернуться к родителям от своего дяди — Ханса Ульсена, брата матери, который морил меня голодом и всячески притеснял. Возвращаясь домой, я просился пойти пасти овец. На выгоне я ложился на траву, разговаривал сам с собой, играл на рожке, писал стишки на клочке бумаги — как и все деревенские мальчишки. Я ничем особым не выделялся среди сверстников, быть может, был более норовистым и взрывным. В нашей семье дети бесконечно уважали отца, но еще больше любили мать — добрую и терпеливую с нами. Она сберегла все мои детские вирши и отдала мне их, когда я уже вырос. У нее был мягкий и проникновенный голос, но все-таки общались мы больше с отцом — да и научил нас всему он…
Мой же дядя причинил мне большой вред, он совершенно не знал, как обращаться с детьми, хотя он и сделал для моей семьи много хорошего».
Так вспоминал восьмидесятилетний Гамсун свое детство.
