ним на глазах у законного мужа, да почему-то этот фокус у них не вышел, - может, потому, что и не было его вовсе. Гостей у них никогда не бывало, а в городе ни Ксаверий, ни Скарлатина о своей домашней жизни никому ни полслова не рассказывали, - однако и вместе нигде не показывались.
Поэтому Малина, разрешив Августу поговорить с Ксаверием, попросила его брата Ивана, чуть ли не в один день лишившегося любимой и отца, сопровождать своего зеленоглазого в логово Скарлатины фон Бисмарк. Заглянув на минутку к Гаване, Иван (так меня зовут) отправился к Подлупаевым.
Никакой вони, тюремных решеток и запоров, мрака и сизого достоевского надрыва в доме не было и в помине. Похоже только было, что супруги жили отдельно, вот и все. Но за стол Скарлатина пригласила всех и мужу поставила то же, что и гостям.
Выпив и закусив, Август изложил свою идею.
- Это вообще-то можно, - сказал Ксаверий, - но времени займет много. Это ж не просто так - взял да и заменил уголь на спирт. Систему надо менять. Материалы нужны, специалисты, инструмент.
- Малина сказала, что готова заплатить за это долларами, - сказал Август. - А в Медных Крышах на ее просьбы всегда откликались.
- Тогда проще.
- Не проще, - возразила Скарлатина. - Я поставила одно условие, и они все согласились. Ты им поможешь, если расскажешь про свиней. Про тех самых свиней Великого Боха.
Ксаверий закурил и закрыл глаза.
- Это не моя история, - сказал он. - Это рассказывала моя мать. И зачем вам Хайдарабад, ребята? Взорвется ваш спиртзавод на полдороге - и тьфу! Как всякая мечта. Не ракета же. Ракеты - и те взрываются.
- Я читал, - сказал Август, - что во многих странах эксплуатировались паровозы на жидком топливе. Именно паровозы, а не тепловозы.
- Хорошо. - Голос Ксаверия был тих и ровен. - Но тогда я должен буду рассказать кое-что и о нас с тобой. - Он слабо улыбнулся жене. - Это мое условие.
Она кивнула.
- Сейчас Африка превратилась в башню, - начал Ксаверий, - ну, почти в башню, если не считать прорех и полуобваленных перекрытий. А тогда там был двор - между Африкой и Голубиной башней. И правили Городом Палачей бандиты, один страшнее другого, мужчины и женщины. Мужчины безо лба и женщины с черными ногтями на беломраморных ногах. И когда отец решил с ними покончить, добрые люди - среди них был и отец Меконга - сказали, что это невозможно, а он уже к утру будет убит. Потому что бандиты прятались в бескрайних подвалах, в тайных чуланах, встроенных в разных углах Африки, да и мало ли где еще. После этого Великий Бох отправился в домашнюю библиотеку и несколько часов изучал проекты и чертежи, составленные инженером Ипатьевым и его помощниками. Он вычислил тайные убежища - их же просто не было на плане, а также сообразил, как очистить те места подвалов, которые тогда были доступны людям. Ночью во главе вооруженных лилипутов и еще пятерых-шестерых примкнувших к ним добровольцев он обошел Африку, сверяясь с планом, и когда он останавливался и указывал на глухую стену, карлики давали залп из винтовок - из-под стены вытекала кровь. Бандиты, так и не сумевшие объединиться, потому что не поверили в серьезность намерений Великого Боха, бежали в подвал. Тогда по его команде были открыты одни шлюзы, шандоры и вентили, а другие - закрыты. Кто не утонул, выполз во двор. Их было около сотни, и сослепу они бросали оружие, кого-то рвало, кто-то сразу падал без чувств. Из окон кричали женщины, призывая Боха к милосердию, но за женами и детьми самых ярых бандюг Великий Бох уже успел послать, и их похватали. Днем же двор огородили, а в ограду запустили свиней. Их собирали по всему Городу Палачей и Жунглям. Великий Бох лично проверял, годится ли свинья для задуманного дела или нет, - вот пригодившихся и запустили в ограду. Карлики дали несколько залпов в толпу, во дворе началась давка, полилась кровь, и вот тут-то и вступили в дело свиньи. Я не знаю, чем поливали карлики этих полумертвых людей. Этот состав по приказу Боха придумал аптекарь Попов-Змойро. Свиньи затаптывали раненых, ошалевших, до смерти перепуганных людей... и жрали их...
Ксаверий выпил водки.
Все молчали.
- Эта казнь завершилась только на третье утро. Куски недоеденной человечины сожгли в крематории, а свиней отдали хозяевам. Но ни жители Города Палачей, ни обитатели Жунглей не прикоснулись к животным, с ног до головы вывалявшимся в крови. Они позабивали их и заплатили Меконгу, чтобы он сжег свиней в крематории. Так Вифлеем остался без свиней. Редко кто отваживался заводить поросят... А потом пошел дождь, и вдруг из подвала на четвереньках выползла страшная Катя Полумесяц, которой боялись даже бандиты. Как ей удалось там высидеть - никто не знает. Совершенно обезумевшая и голая до черных ногтей на беломраморных ногах, она на четвереньках выбралась во двор и двинулась, как слепая, пока кто-то из карликов не ударил ее изо всей силы железной палкой по спине. Катя пукнула - из задницы у нее вылетел маленький колокольчик, катившийся и бренчавший на булыжнике до самой пристани. А полумертвую Катю бросили в крематорий.
- Полуживую, - тихо поправила Скарлатина.
- Полуживую, - не стал возражать Ксаверий. Он пустыми глазами посмотрел на жену: - Вот и все, что я знаю про свиней. Уходите. Пожалуйста.
Когда мужчины ушли, Скарлатина, стараясь двигаться как можно тише, постелила постель и уложила мужа. Он дрожал. Она прижалась к нему всем телом, пытаясь его согреть.
- Я читала твое письмо Гаване, - наконец сказала она. - Которое ты так и не отправил ей. Мы больше не будем так жить. Не надо больше мрака.
- Если бы этот мрак слушался моих приказов, его давно не было бы и в помине.
- Мужчина и женщина одинаково изживают мрак, если любят друг друга, сказала Скарлатина, впервые за десять лет употребив слово 'любовь'.
- Я знаю, - сказал он. - Черт возьми, ведь когда мы тогда остались наедине в классе, на тебе ведь даже трусиков не было. Мы знали, что...
Она прикрыла его рот горячей ладонью.
- Я этого хочу, но не знаю, как сказать... - От нее вдруг запахло потом. - Baisemoi, пожалуйста, baisemoi, милый...
По возвращении в Африку Август и Иван Бох сели за крайний столик в тени.
- Я попросил Шута Ньютона обследовать стену, - сказал Август. - Не может же она тянуться на сотни километров. И толщина - не Китайская стена. Может, нам ее удастся прорвать как-нибудь? Тут динамита хватит.
- Ты же наверняка сверялся с картами и знаешь, сколько отсюда пути до Хайдарабада, - сказал Бох. - Мы ведь даже не знаем, есть ли там, за стеной, рельсы. Да даже если б и были...
- Я поеду, - сказал Август. - Я опрошу всех и выясню, кто хотел бы составить мне компанию. Я думаю, таких наберется немало. И мы доберемся до Хайдарабада. Это не будет чудом. Просто мы доберемся до него, потому что доберемся. Потому что иначе быть просто не может. Я знаю, ты не поедешь...
- У меня еще тут дела остались. - Иван встал. - Я еще не все узлы развязал, не все понял, и вообще...
Август кивнул.
- Я тоже верю, что она еще жива.
- Знаю, - сказал Бох. - До свидания. Ищи пассажиров. И еще... это, конечно, не мое дело, но было бы просто здорово, если бы у вас с Малиной родился ребенок. Извини.
Август сглотнул.
- Мальчик или девочка? - наконец выговорил он. - И как же тогда Хайдарабад?
Бох улыбнулся.
- Это и будет ваш Хайдарабад. Слюнявый, писклявый, писаный-каканый чудо, а не Хайдарабад. На всю жизнь, а не какая-нибудь экскурсия. И даже чуть-чуть больше, чем мечта.
- Это в Городе-то Палачей?
- А нету здесь палачей, - сказал Бох. - Давным-давно нету. И города такого на карте, сам ведь знаешь, тоже нету. Остальное - это правда - есть. Если верить Шуту Ньютону, Город Палачей с окрестностями занимает территорию радиусом двадцать два километра четыреста метров, таким образом, площадь его не превышает четырех тысяч двухсот восьмидесяти семи километров восьмидесяти четырех квадратных метров. Но ведь никому не известно, сколько на самом деле он занимает во временах в этой вечности. Так что - желаю и прочее.
И он приподнял шляпу, прощаясь с Августом.
Через несколько минут Август вошел в спальню к Малине и передал ей разговор с Иваном Бохом.
Женщина села на кровати и с улыбкой попросила у него ключ. Щелкнул замок.
- Зеленый мой ангел Август, - сказала она шепотом. - И наплевать, сколько жизней мы прожили и сколько нам еще предстоит прожить.
- Да, - согласился Август, - возлюбленный ангел Малина, любовь моя. Ничего, если я сниму шапочку?
Устав пересчитывать чайные ложечки, но так и не утрудившись до сна, Бздо спустился в ресторан с одной-единственной целью - выпить. Но ни пива, ни вина, ни паровозной - ну ни капли - обнаружить ему не удалось. На зов его никто не откликался.
Бздо прислушался: из-за стены, за которой располагалась спальня Малины, доносились какие-то звуки.
- В доме ни капли спиртного, а они мебель ломают!
Известно, что за сутки корова испускает около 280 литров газов. Бздо же от переполнявшего его возмущения с одного выстрела испустил в четыре раза больше, при этом разбив все лампочки в люстре. Услыхав же, что итальянский бронзовый конь вызывающе закашлялся, Бздо прорычал:
- Рожденный мертвым чихать не может!
И ушел, намеренно громко топоча босыми ороговевшими пятками, но прежде похитив на всякий случай пяток оставленных без присмотра чайных ложечек. Лег поверх одеяла и долго смотрел в потолок, размышляя о слонах, на которых держится земля и которые наверняка были родом из Хайдарабада, где и сейчас, наверное, живут их слонята, скучающие без родителей, не спящие по ночам и пересчитывающие по ночам краденые чайные ложечки, которых у Бздо набралось не меньше тыщи. Или больше. И он принялся вновь пересчитывать чайные ложечки, и уснул на семьсот тридцать девятой, похожей скорее на рыбку, чем на слоненка...
Каролина Эркель, прекрасный Антиной и Федор Михайлович Достоевский
Каролина Эркель впервые прочитала роман писателя Федора Достоевского 'Бесы', когда ей не исполнилось и шестнадцати, но почувствовала себя если и не униженной или оскорбленной прочитанным, то глубоко задетой и растерянной до отчаяния. Когда библиотекарь Иванов-Не-Тот спросил о книге, она, вдруг вся похолодев, ответила:
- Почитать есть о чем, читать же - нечего.
