Ксения Букша
Манон или Жизнь
Однажды в душный предгрозовой полдень
я забыл закрыть форточку,
и ко мне залетела черная дыра.
ГЛАВА 1
Де Грие
Поднимаюсь
На лифте на самую вершину
На самую вершину огромного здания
Корпорации RHQ, я выхожу из лифта на двадцатом
Этаже и вижу, как в окне, справа от моста, строится бизнес-центр,
А к нему прикреплен гигантский арбузно-полосатый рекламный щит:
«Аренда офисов», и башенный кран навис над бизнес-центром,
И машины грохочут по широкому проспекту, где размазано
Ветром яичное солнце, желтое, как одуванчики
На зеленых газонах, и паруса неба косо
Поднимаются над пивоварней
Над башнями и трубами
Промзоны
Прохожу по длинному коридору и попадаю в отдел кадров. Обычно я не спрашиваю у Эми, почему она сказала «да» или «нет». Но тут особый случай.
– Эми, почему вы выбрали Манон?
– Сами увидите.
– Я хочу быть подготовленным.
Фрау Эми сегодня в алой помаде и белых кудряшках. Пятьсот лучших причесок; красота ваших волос вовсе не зависит от их длины и густоты.
– Вундеркинд она, что ли?
– Ох, нет. Манон не вундеркинд. Но, знаете, она будет хорошим работником. Во-первых, она старательная, любопытная, во-вторых, от нее прямо веет… свежестью, живостью, – Эми улыбается при воспоминании о Манон. – Она совсем не стесняется, удивительно свободно себя чувствует.
– Да кого тут стесняться-то, – говорю.
Когда я сюда пришел, еще живы были ветераны восьмидесятых в пиджаках от Armani. А теперь кого бояться? Не меня же, старину Рэна де Грие, который хоть и ходит в пиджаке от Armani, но, в сущности, добрый малый. Если не хуже.
На собеседованиях я обычно занимаюсь своими делами, а вопросы задают Вике и Кнабе. После собеседований, независимо от их исхода, мы спускаемся на первый этаж и покупаем мороженое. Такая у нас сложилась смешная традиция. Мы заседаем тройкой, в которой роли распределены раз навсегда. Вике (персиковое) – злой следователь, Кнабе (сливочное) – добрый, я (карамельное с орешками) – главный.
Ну вот. Значит, справа Вике, вооруженная брекетами и ручкой с золотым пером; слева Кнабе, подпирающий щеку ладонью; по центру – медитирующий де Грие.
К окнам липнут солнечные зайчики и тени тополиных листьев. В углу под потолком висит на железном кронштейне телевизор.
– Манон Рико, не так ли? – проницательно говорит Вике, постукивая золотым пером по брекетам.
– Совершенно верно, – говорит Манон.
Тут я поднимаю голову и смотрю на Манон.
В этот миг мое сердце наносит грудной клетке первый чувствительный удар. Из тех ударов, после которых хочется приложить к груди клетчатый платочек или хотя бы ладонь.
Однако эта Манон – очень красивая девушка, – вот такое я делаю очевидное открытие.
Беру пульт телевизора, убираю звук.
– Так-так, Манон, – говорит Кнабе добродушно. – Расскажите мне о ваших успехах. Смелее. Не стесняйтесь.
В комнате очень прохладно, почти холодно. Кондиционер явно перестарался.
Кнабе спрашивает:
– Скажите, почему вы хотите у нас работать?
– Я хочу денег, – отвечает Манон.
