отстану. Вот огни, это огни в порту, смотрите. Возьмите меня в Константинополь.
Х л у д о в. О, черт, черт, черт...
Г о л у б к о в. Хлудов, едем скорее!
Х л у д о в. Замолчи.
Г о л у б к о в
Х л у д о в. Черт... черт... Какая-то Серафима... В Константинополь... Ну, едем, едем!
Голубков выходит за ним. Тьма. Сон кончается.
Действие третье
Сон пятый
Странная симфония. Поют турецкие напевы, в них вплетается русская шарманочная «Разлука», стоны уличных торговцев, гудение трамваев. И вдруг загорается Константинополь в предвечернем солнце. Виден господствующий минарет, кровли домов. Стоит необыкновенного вида сооружение, вроде карусели, над которым красуется крупная надпись на французском, английском и русском языках: «Стой! Сенсация в Константинополе! Тараканьи бега!!!» «Русская азартная игра с дозволения полиции». «Sensation a Constantinople! Courses des cafards». «Races of cock-roachs!»
Сооружение украшено флагами разных стран. Касса с надписями: «В ординаре» и «В двойном». Надпись над кассой на французском и русском языках: «Начало в пять часов вечера». «Commencement a 5 heures du soir». Сбоку ресторан на воздухе под золотушными лаврами в кадках. Надпись: «Русский деликатес – вобла. Порция 50 пиастров». Выше – вырезанный из фанеры и раскрашенный таракан во фраке, подающий пенящуюся кружку пива. Лаконическая надпись: «Пиво».
Выше сооружения и сзади живет в зное своей жизнью узкий переулок: проходят турчанки в чарчафах, турки в красных фесках, иностранные моряки в белом; изредка проводят осликов с корзинами. Лавчонка с кокосовыми орехами. Мелькают русские в военной потрепанной форме. Слышны звоночки продавцов лимонада. Где-то отчаянно вопит мальчишка: «Пресс дю суар!»[3]
У выхода с переулка вниз к сооружению Ч а р н о т а, в черкеске без погон, выпивший, несмотря на жару, и мрачный, торгует резиновыми чертями, тещиными языками и какими-то прыгающими фигурками с лотка, который у него на животе.
Ч а р н о т а. Не бьется, не ломается, а только кувыркается! Купите красного комиссара для увеселения ваших детишек-ангелочков! Мадам! Мадам! Аштэ пур вотр анфан![4]
Т у р ч а н к а, л ю б я щ а я м а т ь. Бунун фиа ты надыр? Комбьен?[5]
Ч а р н о т а. Сенкан пиастр, мадам, сенкан![6]
Т у р ч а н к а, л ю б я щ а я м а т ь. О, иох! Бу пахалы дыр![7]
Ч а р н о т а. Мадам! Сорок! Каран! А, чтоб тебе пропасть! Да у тебя и детей никогда не было! Геен зи!.. Геен зи!..[8] Ступай в гарем! Боже мой, до чего же сволочной город!
Константинополь стонет над Чарнотой. Где-то надрываются тенора – продавцы лимонов, кричат сладко: «Амбуляси! Амбуляси!» Басы поют в симфонии: «Каймаки, каймаки!» Струится зной.
В кассе возникает Л и ч и к о. Чарнота подходит к кассе.
Марья Константиновна, а Марья Константиновна!
Л и ч и к о. Что вам, Григорий Лукьянович?
Ч а р н о т а. Видите ли, какое дельце... Нельзя ли мне сегодня в кредит поставить на Янычара?
Л и ч и к о. Помилуйте, Григорий Лукьянович, не могу я.
Ч а р н о т а. Что же, я жулик, или фармазон константинопольский, или неизвестный вам человек? Можно бы, кажется, поверить генералу, который имеет свое торговое дело рядом с бегами?
Л и ч и к о. Так-то оно так... Скажите сами Артуру Артуровичу.
Ч а р н о т а. Артур Артурович!
А р т у р
Ч а р н о т а. Видите ли, я хотел вас попросить...
А р т у р. Нет!
Ч а р н о т а. Что это за хамство! Куда ты скрылся, прежде чем я сказал?
А р т у р
Ч а р н о т а. Интересно – что?
А р т у р. Гораздо интереснее то, что я вам скажу.
Ч а р н о т а. Интересно – что?
А р т у р. Кредит – никому!
Ч а р н о т а. Вот скотина!
В ресторане появляются д в о е ф р а н ц у з с к и х м о р я к о в, кричат: «Un bock! Un bock!»[9]
Л и ч и к о. Клоп по вас ползет, Григорий Лукьянович, снимите.
Ч а р н о т а. Да ну его к черту, и не подумаю снимать, совершенно бесполезно. Пускай ползет, он мне не мешает. Ах, город!.. Каких я только городов не перевидал, но такого... Да, видал многие города, очаровательные города, мировые!..
Л и ч и к о. Какие же вы города видали, Григорий Лукьянович?
Ч а р н о т а. Господи! А Харьков! А Ростов! А Киев! Эх, Киев-город, красота, Марья Константиновна! Вот так Лавра пылает на горах, а Днепро, Днепро! Неописуемый воздух, неописуемый свет! Травы, сеном пахнет, склоны, долы, на Днепре черторой! И помню, какой славный бой под Киевом, прелестный бой! Тепло было, солнышко, тепло, но не жарко, Марья Константиновна. И вши, конечно, были... Вошь – вот это насекомое!
Л и ч и к о. Фу, гадости какие говорите, Григорий Лукьянович!
Ч а р н о т а. Почему же гадость? Разбираться все-таки нужно в насекомых. Вошь – животное военное, боевое, а клоп – паразит. Вошь ходит эскадронами, в конном строю, вошь кроет лавой, и тогда, значит, будут громаднейшие бои!
А р т у р
Ч а р н о т а. Смотрю я на тебя и восхищаюсь, Артур! Вот уж ты и во фраке. Не человек ты, а игра природы – тараканий царь. Ну и везет тебе! Впрочем, ваша нация вообще везучая!
А р т у р. Если вы опять начнете проповедовать здесь антисемитизм, я прекращу беседу с вами.
Ч а р н о т а. Да тебе-то что? Ты же говорил, что ты венгерец.
А р т у р. Тем не менее.
Ч а р н о т а. Вот и я говорю: везет вам, венгерцам! Вот чего, Артур Артурович: хочу я ликвидировать свое предприятие.
А р т у р. Пятьдесят.
Ч а р н о т а. Чего?
А р т у р. Пиастров.
Ч а р н о т а. Ты что же, насмешки строишь надо мной? Я штуку продаю по пятьдесят!
А р т у р. Ну и продолжай!
Ч а р н о т а. Вы, стало быть, и впредь намерены кровопийствовать?
А р т у р. Я вам не навязываюсь.
Ч а р н о т а. Счастливый вы человек, Артур Артурович, не попались вы мне в Северной Таврии!
А р т у р. Ну, здесь, слава Богу, не Северная Таврия!
Ч а р н о т а. Возьми газыри. Серебряные.
