Бурелом. Книга третья

И одинокий венок.

1938–1939

II. Бурелом

У окна

Ночная птица в зарослях выводит
Короткие спадающие гаммы.
Пастельный месяц из-за клена всходит.
Мир заключен в оконный вырез рамы.

…На полюсе справляют новоселье
Зимовщики на плавающей льдине.
Туристы с корабельного похмелья
Бредут гурьбою к праздничной витрине.

От канонад в Мадриде на соборе
Обрушился карниз витиеватый.
И черная гроза готовит вскоре
Огромные громoвые раскаты.

А тут все то же: зелень, глушь, прохлада…
Замолкла птица, друга не найдя.
На высохших мучных дорожках сада
Вдруг зарябили капельки дождя.

1937

«Все то же творится на свете…»

Все то же творится на свете
Под знаком живой новизны.
Рождаются новые дети
Для нового смерча войны.

Вошла победителем в город
В урочное время весна  —
И лед в заливе распорот
И блещет на солнце волна.

А в сумраке лабораторий,
В глухой кабинетной ночи,
Мечтая о вольном просторе,
Смертельные зреют лучи.

Где стаи крылатых пилотов
Пути пролагали свои  —
Громоздкий обоз самолетов
Наезживает колеи

И вот прорываются страсти,
Колеблются троны, венцы…
Толкуют об Екклезиасте
Пресыщенные мудрецы.

Ничто под луной не ново,
И ветер вернется домой  —
К зиянию места пустого,
Покрытого тусклой золой.

1939–1940

Суровая зима. 1939–1940

Inter arma silent musae

I.«Не называя даже словом…»