кушают.
Я верил этой гусенице и не боялся ее. Но я же кидал убитых ползунов в контейнеры!..
– Вы не виноваты, – сказал ползун. – Вы не знали. Спонсоры кушают всех. Они кушают вашу планету, они кушали нашу планету.
– Но матери… где матери малышей?
– Мне сложно объяснить систему размножения, – сказал ползун. – Это надо изучать. Если интересно, я потом расскажу.
– Значит, взрослых ползунов здесь нет?
– Взрослый – я, – сказал ползун. – Они завозят сюда оплодотворенную икру – это экономично. И никто не знает.
– Но зачем? Разве на Земле мало пищи?
– Есть пища, а есть оптимальная пища, – сказал ползун, покачиваясь, как кобра, желающая нанести укус. – Наши дети – идеальная пища. Теперь ее потребуется больше. Людей станет еще меньше, а такой пищи надо больше.
– Вы знаете, что людей будет меньше?
– Я немного знаю.
– А почему вы здесь?
Живот у ползуна был хитиновый, блестящий, словно рачий хвост. А на боках и спине росла торчком шерсть. Ползун был некрасивый и даже страшный. Но я привык к ползунам. К тому же если чудовище с тобой разговаривает и даже жалуется тебе – трудно его бояться.
Ползун не хотел отвечать на мой вопрос. Если бы его глаза не были неподвижны, я бы сказал, что он рассматривает травинки.
– Я иду, – сказал ползун наконец.
– Неужели? И куда же вы идете?
– В Аркадию, – сказал ползун.
Это слово мне ничего не говорило.
– Где эта Аркадия? – спросил я.
– Далеко, – сказал ползун.
– Вы пойдете со мной? – спросил я.
– Куда?
– Я тут недалеко живу. Там мои друзья.
– Я не отвечу, – сказал ползун.
– Вместе лучше, – сказал я.
– Вместе лучше, – как эхо ответил ползун, но не двинулся с места.
– Вы идете?
– Нет, извините, – сказал ползун и опустился на лапы, превратившись в самую обыкновенную, правда, крупную гусеницу.
– Я пошел, – сказал я.
Ползун начал отходить от меня задом наперед.
Я подумал, как же он не доверяет людям – всем, потому что на нашей планете убивают его детей.
– Тогда счастливо оставаться, – сказал я, хотя расставался с ним с сожалением. Любое существо, встреченное мною, что-то может рассказать. И ползун тоже, ведь где-то он скрывался, сбежав с кондитерской фабрики, в чем я почти не сомневался, где-то научился русскому языку, зачем-то попал в этот лес, кого-то ждет…
Ползун скрылся в зарослях, я не преследовал его. Я повернулся и пошел прочь из леса. Сзади было тихо.
Я вышел к роднику, а от него, напившись, пошел к храму.
Пройдя несколько домов, я остановился.
Как легкомысленно с моей стороны уйти, ничего не узнав! Ведь недалеко отсюда, за болотом, наша землянка. Там старенький отец Николай и маленький мальчик. А если появление ползуна – одна из попыток выследить нас? И я так легко попался на его речи о зверском уничтожении маленьких ползунов?
Могу ли я ему верить?
Конечно же, ответ был отрицательным.
Я остановился. Заросшая улица спускалась вниз. Было тихо, пусто, жарко.
Почему ползун не захотел пойти со мной? Ведь ему хуже одному, чем с нами? Как он попал в эти пустынные места? А если он не выслеживает нас, может, должен с кем-то встретиться?
Я должен все это выяснить.
Убедившись, что меня от родника не видно, я перебежал к ушедшему в землю, развалившемуся дому. Возле него росла большая сосна, могучие ветви которой начинались невысоко над землей. Я забрался по ветвям в гущу кроны и отыскал такую позицию, с которой я, невидимый, мог с высоты птичьего полета наблюдать за родником и поляной вокруг него. Любой человек или спонсор, который приблизится к деревне со стороны речки, обязательно попадется мне на глаза.
Я устроился поудобнее и решил ждать.
Мой расчет оказался правильным. Прошло несколько минут, может быть, полчаса, и из леса, постояв осторожно на опушке и оглядываясь, вылез ползун. Он скользнул вниз к роднику – видно, хотелось пить. Он пил, как собака – приподняв туловище на удлинившихся лапах и опустив морду в воду.
Напившись, ползун медленно пополз к кустам. И вдруг замер. Он что-то услышал – я же был оттуда далеко и ничего не слышал.
Одним прыжком ползун нырнул в кусты. Листья их вздрогнули и замерли.
По широкому броду, перепрыгивая с камня на камень, в нашу сторону двигалась одинокая человеческая фигурка, легкая, быстрая, тонкая. Я не мог разглядеть лица человека на таком расстоянии.
Человек пересек речку и уверенно отправился к роднику.
Не доходя полсотни шагов до родника, человек остановился. Он прислушивался.
Потом сунул в рот два пальца и негромко свистнул. Значит, он знал, что его должны ждать. Значит, ползун и в самом деле пришел сюда не случайно.
Кусты зашевелились, и из них, приподнявшись на задних лапах, вышел ползун.
Подобно пингвину, он, переваливаясь, двинулся навстречу человеку, страшно знакомому мне, но человек стоял ко мне спиной и я не мог разглядеть его лицо. Ну повернись в профиль, просил я мысленно человека, я хочу тебя узнать!
Он повернулся в профиль, и я закричал:
– Эй, стойте, не уходите!
Ободрав грудь, я скатился вниз с дерева и кинулся к ползуну и Ирке, что стояла рядом с ним, подняв пистолет. Мне было видно, что ползун что-то объясняет ей, и когда я подбежал ближе, она уже спрятала пистолет, кинулась ко мне, широко расставив худые руки. Ирка повисла на мне и заревела, тыкаясь мокрым носом в меня и елозя ладошками по спине.
– Я же знала, – говорила она сквозь слезы, – я же знала, что ты живой! Врут они все, что тебя убили. Я же не зря тебя искала.
Волосы Ирки пахли дымом и солнцем.
Ползун стоял за ее спиной и покачивался на хвосте, будто не мог решить – бежать ему отсюда со всех ног или, наоборот, радоваться, что путешествие закончилось.
По дороге через болото Ирка успела мне рассказать, что искала меня, даже пробралась в питомник, она была очень осторожна и не попалась на глаза спонсорам. Одни ей говорили, что меня отравили вместе с птичкой Марусей, другие – что увезли. Людмила надеялась, что мы убежали, – в ту ночь летало много вертолетов и съехалось несколько машин с милиционерами. Если бы я был убит, зачем такая суматоха?
– Тебя Маркиза послала? – спросил я. – Или ты сама?
– Маркиза знает, что я тебя ищу, но она сейчас так занята своими делами! Спонсор Сийнико везет ее в Аркадию – оттуда ее отправят в Галактический центр!
Слово «Аркадия» я услышал в тот день уже во второй раз.
