– Мы поедем на водопад, мы уже договорились. Послезавтра, – сказал Ахмет, и в его глазах было что-то собачье. В присутствии Маргариты он терял способность балагурить.
Дверь за гостями закрылась, впустив в прихожую жгучий морозный воздух. Андрей прошел к себе в комнату и лег. Все не так, все неладно…
В прихожей хлопнула дверь. Вернулась тетя Маня.
– Ты курил? – спросила она из гостиной. – Разве ты куришь?
Как будто это было немыслимым преступлением Андрея.
– Нет, – отозвался он. – Ахмет приходил.
Тетя возилась в гостиной, потом Андрей услышал, как она убирает со стола вазу с яблоками. Что-то зашуршало.
– Ахмет был один? – спросила тетя.
– А что?
– Он оставил тебе записку. – Тетя вошла в комнату, держа в руке клочок бумаги. – Но почему-то положил ее в вазу с яблоками и подписался буквой «М».
– Дай сюда! – Андрей вскочил с кровати как ужаленный и вырвал записку у тети.
На листке бумаги было написано:
– Значит, Ахмет был не один, – сокрушенно произнесла тетя.
– А я не говорил, что он был один, – сказал Андрей.
Значит, Маргарите надо с ним поговорить. Но без свидетелей. Наверное, о Лиде. Конечно же, о Лиде!
– И не мечтай завтра выходить из дома, – сказала Мария Павловна.
– Ты же знаешь, что я совершенно здоров.
– В тебе таится инфекция. Ты хочешь слечь на месяц?
– Я здоров.
– Эта девушка… Ты с ней давно знаком?
– Давно.
– И она курит? Ты увлечен ею?
– Да нет же! – рассмеялся Андрей.
На следующий день было куда теплее. Маргарита ждала его на улице, не доходя до кафе. Солнце, хоть и клонилось уже к закату, светило по-весеннему, высушило мостовую, а уже разукрашенная елка возле магазина казалась анахронизмом. Маргарита была в синем расклешенном пальто до щиколоток. Издали она выкликнула подготовленную фразу, так что слышала вся улица:
– Андрей, в Ялте уже цветут розы. Куда мы пойдем?
– В кондитерскую вам не с руки?
– Не надейтесь, что меня можно скомпрометировать. Ваш Ахмет влюбился в меня. Он знает о каждом моем шаге.
– Он очень хороший товарищ, – сказал Андрей.
– Еще чего не хватало! – Маргарита громко рассмеялась. – Это вовсе не достоинство!
Они вышли к семинарскому саду. Тени от деревьев были длинными и черными, а там, где они пересекали сохранившиеся на траве ломти снега, тени казались сиреневыми.
– Чудесная картина. Настоящий Юон, – сказала Маргарита. – Вы любите Юона?
– Я его не знаю, – сказал Андрей.
От Маргариты исходило нервное напряжение. Если она говорила, то авторитетно и умно, если смеялась, то громче и заливистей всех.
– Вы отсталый провинциал, но именно это мне в вас нравится. В вас сохранилась странная чистота, которую не найдешь в столице.
– Я живу в Москве.
– Во-первых, вы живете там без году неделю. А во-вторых, Москва никогда не сможет стать столицей.
Они дошли до лавочки, на которой Андрей сидел три дня назад. Он бы не узнал этой лавочки, но на черной земле возле нее лежал гривенник. Наверняка это был тот гривенник, который они с Тихоном не отыскали. Гривенник лежал на орле, и потому Андрей его поднял.
– Вы, оказывается, бережливый, – сказала Маргарита.
Андрей не стал ей объяснять. Он хотел, чтобы она сама рассказывала. Это важнее.
Они пошли по аллее. Маргарита ступила на жухлую траву, подошла к старому дубу. Она протянула руку и оперлась о него.
– Андрей. – Маргарита вдруг заговорила другим, высоким, нервным голосом, будто все, что было
