Здесь она была командиром, и в конце концов все получалось так, как она хотела.
За ужином никто и словом не упомянул свадьбу. А Андрею в какой-то момент показалось, что свадьба уже свершилась. Давно.
И он уже много, может, сотни раз сидел за этим столом в этой зале. И даже то, что Кирилл Федорович стал говорить о политике, о наступлении в Галиции и перспективах на Средиземном море, было привычным.
Потом Евдокия Матвеевна вдруг смутилась – где постелить Андрею. Но Андрей напомнил, что ночует в доме отчима. Это привело его будущую тещу в ужас.
Когда он шел по переулку, он тихо повторил слово: «Невеста». Это было очень красивое слово.
Лидочка высунулась из окна:
– Приходи как можно раньше!
Спустившись на набережную, он увидел небольшую толпу. Толпа была неподвижна и под светом фонарей казалась театральным хором.
Оказалось, что люди рассматривали воронку, которая осталась после взрыва немецкого снаряда. Воронка была неглубока, но землю разметало вокруг, и розовый куст лежал на боку.
На этот раз дом отчима был не столь зловещ, как вчера.
Полицейский, узнавший Андрея, был добродушен. Он зашел в дом следом за Андреем и, когда тот предложил напоить его чаем, сразу согласился, сам разогрел самовар, а пока Андрей был у себя в комнатке, пошел в сад и крикнул оттуда:
– Не возражаете, если я яблочек соберу? Все равно пропадут.
Яблоки у отчима были чудесные. Он сам выводил новые сорта, даже ездил к одному чудаку в Козлов Тамбовской губернии, о котором был высокого мнения. «Человек не признает Менделя, – говорил отчим, – но чутьем, интуицией добивается сказочных результатов. Бербанк бы ему позавидовал. К сожалению, Россия не страна для талантов. Талант у нас не только оценить, но и использовать не умеют».
Когда обрадованный разрешением полицейский шумно полез в сад, Андрею стало жалко, что тот погубит что-нибудь из трудов отчима, и он, не решившись отказаться от непродуманного решения, вышел в сад за урядником, полагая, что в его присутствии тот особенно не разгуляется. Тем более что в саду уже было почти темно и цепочка лампочек, зажженная Андреем, придавала ему праздничный вид, словно сейчас с террасы послышатся голоса гостей и звон бокалов. Полицейский оказался не нахальным, веток не ломал, набрал разных сортов полную фуражку и, положив ее на столик в саду, сказал, что, когда сменится утром, отнесет домой, у него трое хлопчиков, пускай побалуются. Полицейский был усатый, грузный, говорил певуче и вставлял в речь украинские слова.
Андрей вынес уряднику стул, чтобы тому не сидеть ночью на камне, но тот сказал, что служба этого не дозволяет, после чего уселся на стул и тут же задремал.
На второй этаж Андрей не поднимался. Когда они расставались на ночь, полицейский сказал:
– Я вам, господин студент, туда ходить не советую.
– Почему?
– Я туда часом подымался – ну ровно вурдалаки… – Он не смог яснее выразить мысль, но Андрей понял.
Было уже около двенадцати, и Андрей улегся спать у себя, не закрывая двери в коридор, чтобы услышать, если что-то произойдет снаружи. Он думал, что долго не заснет. Он вновь и вновь повторял в памяти сцену официальной помолвки в доме Иваницких, стараясь воспроизвести, как бы для истории, каждое слово и жест действующих лиц, потом подумал, как он мало знает Лидочку, у которой обнаружился решительный характер. Наличие у Лидочки характера Андрея умилило, и в этом умилении он заснул.
Проснулся он от того, что кто-то заглядывал в окно.
Странно, но спящее сознание Андрея пробудилось не от звука, а именно от того, что в прямоугольнике окна образовался темный силуэт, закрывший луну.
Андрей открыл глаза и мгновенно сообразил, где он, почему он в этом доме. Видно, и во сне он был настороже.
Андрей лежал неподвижно, стараясь разглядеть замершую у открытого окна фигуру. Ему хотелось, чтобы это был отчим. И он даже дорисовал в воображении фигуру человека, сделав ее выше, стройнее, и тогда же понял, что ошибается.
Человек, стоявший в проеме открытого окна, не был отчимом. «Сейчас он начнет перелезать через подоконник, – понял Андрей. – Вот сейчас он протянет руку вперед… А что тогда должен сделать я? Я не успею добежать до двери. Крикнуть? Услышит ли полицейский?»
Фигура стояла неподвижно, словно статуя командора, которая никак не решит, умертвить дон Жуана или подождать… Это сравнение пришло Андрею в голову куда позже. В тот момент он лишь стал подтягивать ноги, чтобы сподручнее соскочить с кровати. Движение Андрея вызвало визг пружин, громкий в тиши, как крик ночной птицы.
Силуэт качнулся вправо и исчез за рамой окна.
Андрей соскочил с кровати и метнулся к двери. Но остановился. Проем окна был пуст. В доме тишина.
Андрей оглянулся в поисках какого-нибудь оружия. Нагнулся, схватил ботинок – ничего более весомого не нашлось – и начал продвигаться к окну. Тот человек явно стоял где-то у стены, иначе бы в этой мертвой тишине Андрей услышал его шаги.
Рама окна приближалась, и звездное, с луной посередине, небо расширялось. Медленно-медленно, стараясь не скрипнуть половицей, Андрей приблизился к окну.
Но в тот момент, когда он мог уже дотянуться до окна, послышался легкий стук убегающих шагов. Андрей увидел, как человек пробирается сквозь поредевшую листву яблонь. Человек бежал легко, он был
