Он стоял, войдя до половины в дверь, и вытолкнуть его не удавалось.
– Черт с тобой, – сказала мать и пошла по коридору. У двери в комнату она остановилась и приказала: – А ты не входи. Нечего тебе у нас делать.
Егор стоял и ждал. В квартире пахло вчерашним табачным дымом и вчерашней пьянкой. Ему всегда было жалко Люську, которой приходится здесь жить.
Мать с кем-то говорила. Отвечал сонный мужской голос. Потом она вышла, держа записку, как денежку нищему.
– Спасибо, – сказал Егор.
– Ты куда? – спросила мать.
Но он быстро вышел из квартиры и побежал вниз по лестнице. Он боялся расстаться с запиской.
Мать перегнулась через перила лестницы и кричала:
– Ты больше не приходи, слышь, не приходи!
Записка была написана на листке, вырванном из блокнота с листами на пружинке. Хорошая бумага. Как называются такие блокноты? Органайзеры! Почерк был обыкновенный.
Надо спросить, почему мать Люськи решила, что записка написана ее дочерью. Записка странная. Ну ладно – ведь не убьет же мать его по телефону.
– Это снова я, – заговорил Егор быстро, чтобы мать не успела повесить трубку. – Почему она вас Евдокией называет?
– А как же ей меня называть? – ответила мать. – Меня так зовут. Меня Евдокией крестили. Это уж потом я стала себя Еленой называть, потому что имя Дуся меня не устраивает!
– Значит, мало кто знает...
– Зачем знать? – Мать задумалась. Наверное, она опохмелилась и уже не так злобилась. – Я думаю, она хотела показать, что сама писала. Понимаешь, как условный знак. Кто еще знает, что меня Евдокией зовут? Я прочту записку и пойму – это она писала.
– А разве вы почерка не знаете?
– Почерк! Почерк подделать можно. У девчонок у всех одинаковый почерк. А я сразу поняла, что Люська писала. Я бы от чужого и денег не взяла.
– Какие деньги?
– А никакие! Знаешь что, студент, ты в чужие дела не суйся, а то тебя быстро окоротят.
– Он вам привез деньги?
– Люська мне передала. Стипендию. Она стипендию получила и мне передала. Ясное дело – не чужие! Вместе живем.
– А кто их привез?
– Этот... кто надо, тот и привез!
И больше Егору ничего добиться от этой женщины не удалось.
Он положил записку на свой письменный стол и заставил себя, правда не очень успешно, забыть о Люське и обо всем, что было с ней связано. Весь день ему казалось, что это вот-вот удастся. И тут отец все погубил.
Во всех книгах открытия, которые меняют ход сюжета, положено делать герою. Он должен приглядеться к записке и сделать невероятное открытие: вместо «Австралия» читать «Антарктида».
Но случилось иначе.
Отец потерял кроссворд. Он – безумец по части кроссвордов, он покупает книжечки с кроссвордами у метро, он подписывается на три ненужные газеты и журнал «Смену», а также «Мегаполис-экспресс», в котором кроссворд занимает всю последнюю страницу. Порой он заставляет сражаться с ним членов семьи, но члены семьи старательно избегают таких сражений.
И вот в то утро отец куда-то положил вырезку из газеты с кроссвордом и принялся ее искать по квартире. А в квартире трудно было что-нибудь найти, потому что все жители ее – библиофилы и книжки постепенно выживают хозяев на улицу. Так что отец бродил по квартире и ныл, подозревая, что злопыхатели утащили его ненаглядный кроссворд. Вместо кроссворда он наткнулся на записку от Люськи, которую расстроенный Егор забыл спрятать. Отец взял записку, прочел ее и удивился.
– Самое нелепое послание, которое мне приходилось видеть.
– Какое? – спросил Егор, который тупо сидел у телевизора, все еще находясь в мрачном состоянии духа, и делал вид, что его страшно интересует передача «Наш сад. Хлопоты и заботы».
– Тут тебе записку прислали, судя по почерку – влюбленная девица, которую угнетают родители.
– Какая еще девица?
– Старо как мир, родители не должны догадаться. «Евдокия, главное, не беспокойся...»
– Отец, положи, это мне.
