– Эвакуация идет. Но мы не можем демонтировать завод и станцию. Нам для этого надо три дня. Кроме того, в четырех километрах за заводом начинается Куваевск. Мы запускали к кратеру мобиль со взрывчаткой. Его просто отбросило. И хорошо, что не на станцию…
Геворкян стукнул кулаком по столу:
– Драч, я не позволю. Там температуры на пределе. На самом пределе. Это самоубийство!
– Позволите.
– Идиот, – вспылил Геворкян. – Извержения может и не быть.
– Будет, – грустно подтвердил толстяк.
Драч направился к двери. Высохший вулканолог последовал за ним. Толстяк остался, пожал плечами, сказал Геворкяну:
– Мы примем все меры. Все возможные меры.
– Ничего подобного, – не соглашался Геворкян. – Я лечу с вами.
Он включил видеоселектор и вызвал Димова.
– Это просто великолепно, – кивнул толстяк. – Ну просто великолепно.
Проходя через предбанник, Драч подхватил щупальцем с пола листок с профилем Кристины – смял его в тугой комок и выбросил в корзину. Движения щупалец были так быстры, что вулканолог, шедший на шаг сзади, ничего не разглядел.
Над Осенней сопкой поднимался широкий столб черного дыма, он сливался с низкими облаками, окрашивая их в бурый цвет. На посадочной площадке неподалеку от подножия сопки стояло несколько мобилей, в стороне роботы под надзором техников собирали бур, похожий на веретено. Под тентом, спасавшим от мелкого грязного дождя, но не защищавшим от ветра и холода, на низком столике лежали, придавленные камнями, схемы и диаграммы. Драч задержался, разглядывая верхнюю диаграмму. Лава не могла пробиться сквозь старый, миллион лет назад забитый породой канал. Лишь газы прорывались сквозь трещины в базальтовой пробке. Зато с каждой минутой все больше трещин образовывалось на слабом западном склоне.
Человек в белом шлеме и огнеупорном скафандре снимал данные, записанные с помощью зондов. Другой вулканолог принимал сообщения наблюдателей. Новости не сулили ничего хорошего.
Димов протянул Геворкяну записку с цифрами давления и температур в жерле.
– На самом пределе, – добавил он. – На самом пределе.
Он знал, что Драч все равно уйдет в вулкан, и в голосе его слышалась печальная отрешенность.
Заряды были готовы.
Толстый вулканолог принес шлемы для Геворкяна и Димова.
– Час назад они запускали к кратеру мобиль, – проговорил он виновато, – хотели приземлить его у трещины. Он разбился, и взрыв ничего не дал.
– Вас Куваевск вызывает, – обратился к нему радист. – Они начали демонтаж завода, но еще надеются.
– Ответьте им, чтобы подождали час. На мою ответственность.
Толстый вулканолог посмотрел на Драча. Будто ожидал поддержки.
– Пошли, – сказал Драч.
Геворкян надел шлем и стал похож на старого рыцаря, который во главе горстки храбрецов должен защищать страну от нашествия вражеских армий. Таким его и запомнил Драч.
Драча подняли на мобиле к кромке старого кратера. Усталый вулканолог в грязном шлеме – он за последние три дня пытался пройти к жерлу – повторил инструкции, которые Драч уже знал наизусть:
– Трещину видно отсюда. Конечно, когда рассеивается дым. Вы спускаетесь по ней восемьдесят метров. Там свободно. Мы зондировали. И укладываете заряды. Потом выбираетесь, и мы взрываем их дистанционно. Там уклон до шестидесяти градусов. Сможете?
Вулканолог с трудом заставлял себя обращаться на «вы» к свинцовой черепахе. Он столько раз сталкивался с автозондами, стройботами и прочими машинами, схожими чем-то с этой черепахой, и ему все время приходилось уговаривать себя, что перед ним человек, биоформ. И еще он смертельно устал из-за этого проклятого вулкана.
– Смогу, – ответил Драч. – Шестьдесят градусов мне по зубам.
Перед тем как снять маску и передать ее вулканологу, он сказал:
– Маску не потеряйте. Она мне еще пригодится. Без нее я глух и нем.
– А как вы будете дышать?
– Не буду дышать. Почти не буду. Кислород мне противопоказан.
– Я жду вас здесь, – сказал вулканолог.
Драч не услышал его слов.
Он скатился по отлогому склону в кратер и на секунду задержался у трещины… Сверху сыпался пепел и мелкие камешки. В стороне над самой кромкой кратера реяли два мобиля. В одном – вулканологи, в другом – Геворкян с Димовым.
Трещина оказалась куда шире, чем Драч ожидал. Он стал быстро спускаться, привычно регистрируя состав газов. Температура повышалась, но была ниже предельной. Потом склон пошел вниз круче, и Драчу
